Адам Смит в Пекине

Будучи полусуверенными, эти страны насквозь пронизаны американскими военными структурами (оперативный контроль над вооруженными силами Южной Кореи, Седьмой флот, патрулирующий Тайваньский пролив, оборонная зависимость всех четырех стран и военные базы на их территориях) и не могут проводить независимую внешнюю политику или проявлять оборонные инициативы... В середине 1950-х произошло несколько небольших демаршей, прорывавших эту военную завесу... Но до 1970-х годов основной оставалась тенденция одностороннего доминирования американского режима с сильной склонностью к военным формам общения[627].

Милитаристская природа навязанного в одностороннем порядке американского режима не имела прецедента в Восточной Азии, за исключением (и то лишь отчасти) режима Юань в конце XIII — начале XIV века и до конца не реализовавшегося японоцен-тричного режима начала XX века. Американский режим, однако, обнаруживает три важных сходства с синоцентричной вассальной системой торговли. Во-первых, внутренний рынок центрального государства был несравнимо больше рынков вассальных государств. Во-вторых, для легитимации и доступа на внутренний рынок центрального государства вассальные государства должны были занять подчиненное положение по отношению к нему. И в-третьих, в обмен на политическое подчинение вассальные государства получали «дары» и торговые преимущества в отношениях с центральным государством. Это и был тот «великодушный» режим первых послевоенных лет, когда, как считают Одза-ва и Сугихара, торговля и помощь Pax Americana заложили основы восточноазиатского возрождения[628].

Имея в виду эти сходства, мы можем сказать, что первенство США в Восточной Азии после Второй мировой войны превратило периферию синоцентричной вассальной системы торговли в периферию американоцентричной вассальной системы торговли. Однако у этих систем есть два важных отличия. Первое состоит в том, что американоцентричная система была гораздо более милитаристской по структуре и целям, чем ее синоцентричные предшественники; кроме того, она стимулировала функциональную специализацию между империей и вассальными государствами, чего не было в сино-центричной системе. Как и в иберийско-генуэзских отношениях политического обмена XVI века (о них мы говорили в главе 8), США фокусировались на обеспечении защиты и утверждении своей политической власти как в рамках региона, так и в мировом масштабе, в то время как восточноазиатские вассальные государства в основном были нацелены на торговлю и извлечение прибыли. Именно этот политический обмен сыграл решающую роль в удивительной экспансии Японии, с чего началось возрождение региона. Как писал Шур-манн, на ранних этапах этой экспансии, «освободившись от расходов на оборону, правительство Японии... направило все свои ресурсы и энергию на экономическую экспансию, принесшую Японии процветание и распространившую японский бизнес до самых дальних уголков земли»[629].

Второе отличие состоит в том, что американоцентричный режим холодной войны, в противовес предшествующим синоцен-тричным режимам, был чрезвычайно нестабильным: он начал разрушаться уже вскоре после того, как был установлен. Корейская война установила американоцентричный восточноазиатский режим, исключив КНР из нормального коммерческого и дипломатического общения с некоммунистической частью региона путем блокад и военных угроз при поддержке «целого архипелага американских военных сооружений»[630]. Напротив, поражение во вьетнамской войне заставило США допустить Китай к нормальному коммерческому и дипломатическому общению с остальной Восточной Азией. В результате исключительно возросла степень экономической интеграции и экспансии региона, но соответственно сократилась способность США контролировать этот процесс[631].

Кризис американского милитаризма и одновременная экспансия в регионе японского национального рынка и бизнес-структур стали характерными для межгосударственных отношений в регионе и напоминали местную (восточноазиатскую) систему. В этой системе центральное положение определялось в первую очередь сравнительным размером и развитостью входивших в систему национальных экономик, а в насаждаемой здесь (западной) модели центральное положение испокон века определялось сравнительной мощью военно-промышленных комплексов. И если поражение США во Вьетнаме обнажило пределы индустриального милитаризма как источника власти, то рост влияния Японии в мировой политике в 1980-е годы продемонстрировал рост влияния экономических источников власти относительно военных. И не военная машина, а дешевые японские кредиты и товары позволили США в 1980-е годы остановить начавшуюся в 1970-х утрату их власти. Так что политическая и экономическая зависимость Японии от Соединенных Штатов трансформировалась во взаимозависимость: Япония по-прежнему зависела от США в том, что касалось военной защиты, но при этом воспроизведение американского «аппарата защиты» стало критически зависеть от японских денег и промышленности.