Адам Смит в Пекине

«Свахой», поспособствовавшей встрече иностранного капитала с китайской рабочей силой, предпринимателями и правительственными чиновниками, стал капитал китайской диаспоры[640]. Она смогла сыграть эту роль благодаря решимости, с какой КНР при Дэн Сяопине начала искать помощи живущих за рубежом китайцев, чтобы открыть Китай для торговли с другими странами и инвестиций, а также в деле возвращения Гонконга, Макао и со временем Тайваня по схеме «Одна нация, две системы». Союз с диаспорой оказался для Китая гораздо плодотворнее, чем правительственная политика открытых дверей в отношении американских, европейских и японских корпораций, поскольку последние из-за ограничений в найме и увольнении рабочих, покупке и продаже товаров, вывозе прибылей из Китая сдерживали инвестиции, оставляя их на едва достаточном для пребывания в КНР уровне. В отличие от них китайцы, хоть и живущие вне страны, могли обходить многие правила благодаря знанию местных обычаев, традиций и языков, а также манипулируя родственными и общинными связями, которые они постоянно укрепляли щедрыми пожертвованиями в местные организации, и благодаря тому, что официальные лица КНР предпочитали иметь дело с представителями диаспоры. И пока иностранные корпорации продолжали жаловаться на неблагоприятный инвестиционный климат, китайские предприниматели уже разъезжали между Гонконгом и Гуандуном почти так же просто (и почти так же активно), как они ездили из Шанхая в Гонконг сорока годами раньше. Вдохновившись этими успехами, китайское правительство с 1988 года принялось завоевывать доверие и поддержку зарубежного китайского капитала с удвоенной силой, распространив на резидентов Тайваня многие привилегии, какими до того располагали резиденты Гонконга[641].

Таким образом, политическое сотрудничество КПК с китайским бизнесом за границей установилось еще до тяньаньмэнь-ской расправы с демократической демонстрацией. С охлаждением американо-китайских отношений после Тяньаньмэня желание инвестировать в Китай на Западе стало еще меньше. И хотя китайская доля общих инвестиций Японии в Юго-Восточной Азии постоянно возрастала — с 5% в 1990 году до 24% в 1993-м, этот рост не привел к восстановлению положения Японии в качестве лидера региональной экономической интеграции и экспансии, положения, которое она занимала в 1970-1980-х годах (см. главу 11). Скорее этот процесс отражал стремление японского бизнеса догнать китайцев диаспоры в реализации возможностей получения прибыли, которые открылись в связи с экономическими реформами в КНР. К 1990 году, когда японские инвестиции начали расти, 12 млрд долларов, инвестированные Соединенными Штатами в Гонконге и на Тайване, составляли 75% всех инвестиций в Китай и почти в 35 раз превышали инвестиции Японии. И как бы быстро ни росли затем японские инвестиции, они всегда шли в хвосте общего бума инвестиций в Китай[642]. По мере того как подъем Китая в 1990-е годы набирал темп, японский, американский и европейский капитал устремлялся туда все более широким потоком. Прямые иностранные инвестиции, за все десятилетие 1980-х составившие лишь 20 млрд долларов, к 2000 году выросли до 200 млрд, а затем за три года достигли 450 млрд долларов. «Но если иностранцы инвестировали в Китай, — замечает Клайд Престовиц, — то лишь потому, что китайская диаспора инвестировала еще больше»[643].

Другими словами, иностранный капитал вспрыгнул на подножку уходящего вагона экономического подъема, который не им был начат и не им возглавлялся. Прямые иностранные инвестиции действительно сыграли важную роль в расширении китайского экспорта. Однако, как видно на графике 3.1, бум китайского экспорта приходится уже на более поздний период подъема Китая. Впрочем, даже тогда иностранный (в особенности американский) капитал нуждался в Китае больше, чем Китай нуждался в иностранном капитале. Перед американскими компаниями (от Intel до General Motors) стоял простой выбор: инвестировать в Китай и воспользоваться дешевой местной рабочей силой и быстро развивающейся экономикой или проиграть в конкурентной борьбе. Когда-то бывший всего лишь центром обрабатывающей промышленности, теперь Китай предоставлял также возможности производства и продажи высокотехнологичных товаров. «Теперь все стремятся в Китай. Там 1,2 миллиарда потребителей», — говорит глава Американской ассоциации электроники (АЕА). С ним согласен вице-президент компании Corning, специализирующейся на производстве технологических компонентов: «Мало найдется стран, которые подавали бы такие надежды стать очень важными»[644].