Адгезийская комедия

То есть папа сказал не ехать ни в коем случае, а мама гонит? Я могла списать это только на температуру. Говорят, что вирус бьёт по мозгам.

− Таблетки не помогают. Я пойду лягу, Мальва, а ты подумай. Лучше сразу уезжай.

− Мама! Ты могла бы позвонить. Я бы раньше приехала.

− Ну уж до аптеки я вполне смогла дойти. Заодно и Свету встретила. Я в маске, ты не думай, я даже две маски надела одна на одну, и перчатки. И Свету предупредила, что у меня кажется корона.

− А она?

− Ну что ты, Мальв. Когда ребёнок в таком состоянии, не до короны.

К вечеру маме совсем стало плохо, от жара она не могла подняться с кровати. Я вызвала маме «скорую». Я думала, маму увезут в больницу, но даже и не собирались. У нас с мамой взяли мазки из зева и номера телефонов, сказали, что результат через сутки, у мамы оказался положительный, а у меня – нет: если только заразилась, они ж не покажут. Я в срочном порядке побежала в круглосуточный магазин закупаться продуктами. Пусть сажают на карантин, лишь бы не в Веретенец! Сейчас бы позвонить электрику и всё отменить… Но дождёмся утра. Утром маму отвезли на КТ, а после в больницу. Я так и не позвонила электрику, маме бы пришлось объяснять, рассказывать, а что рассказывать – то? О левом электрике в сапогах и собачниках во дворе? Температура тогда точно до сорока двух поднимется.

Я осталась одна и дома, равнодушные голоса звонили ежедневно и спрашивали безучастно, как я себя чувствую, ещё раз приехали, взяли тест и просили не выходить из дома. Вот ещё! Во дворе никто от меня не шарахался, все только переживали: как мама. Роман слал фотоотчёт, а я желала, чтобы он сидел в Веретенце как минимум месяц. Он медлил, отписывался, что едет за чем-то на рынок. Пусть, пусть тормозит, его никто не торопит. Никто.

Ночью, где-то в полночь, на городской номер позвонили. Я долго думала, брать ли трубку, и не взяла. Тролль возник как обыкновенно неожиданно.

− Напугал. Сначала этот звонок, теперь ты.

− Отец названивает.

− Да что ты! – я расстроилась.

− Звонок международный, а та ушами хлопаешь

− Уши у тебя.

− А то, − хихикнул тролль себе в усы. Он милый мой тролль, с усами, волосатенький такой, но не особо шерстяной, кое где на лице и лапах шерсть у него клочками, он никогда не рассказывает, почему так, говорит что пострадал в боях за правду. Но он всегда разный, мой тролль.

− Что ты здесь делаешь, вообще? – дожила: я и троллю не обрадовалась, а уж ему-то можно всё рассказать и поныть.

− Комары заели в Веретенце, решил наведаться в гости.

− Я думала у вас там мотыльки, как-то комары не особо…

− У вас- у них. Ты всё верно поняла. Мотыльки – не мотыльки вовсе.

− А кто?

− Чполы.

− Кто?

− Неважно.

− Вот бесит меня. Скажешь что-то, а переспрошу, ну не поняла я, так ты в отступную.

− Ну ладно тебе. Мотыльки – это мотыльки, просто наши, адгезийские, а чполы – это не мотыльки, но так же адгезийские, они нереальные.

− И как они выглядят?

− Ну в общем чполы – это как зелюки в одной известной книге, она у твоей мамы в ящике лежит под диваном.

− Ну что я зелюков не знаю, знаю. И у мамы не диван, а кровать.

− Вот не приедешь в Веретенец и не увидишь чпол.

− Ты сам меня отговаривал, эй.

− Я и сейчас против, чтоб ты приезжала. Но тебя там ждут.

− Кто ждёт?

− Неважно, то есть важно. Меня прислали за тобой.

− Ты отвечаешь, как в книге.

− Но у нас, Мальва, не книга. И ты, надеюсь, это поняла.

− Что я поняла? Что меня мёртвая Зина чуть не убила? Что я там летала в окно и жива? Что дом крутится и ещё разные собачники пасут, это я поняла?

− И верно. И не приезжай никогда. Но меня к тебе подослали просить об обратном.

− Папа маму предупредил, что бабушка душу продала вашему в сапогах. Так что можешь успокоиться. Я к вам ни ногой.

− А скажи: папы, которые столько лет не папы, они никому случайно душу не продали?

− Не надо о больном.

− Мне до твоего папы дела нет, ясно?

− Ясно, что у вас там царство злобных зин.

− Ну Зина-то скоро отправится куда подальше.

− В смысле?

− На оцинковку. На горячую, замечу, оцинковку!

− В смысле?

− Люди говорят: в чём смысл. Смыслы это для врунов, – мой тролль был очень принципиальный, он был, что называется, активным борцом со всем плохим и несправедливым, но хитрым борцом, можно сказать он был борцуном.

− А у тебя на пальцах камни, как у того, кто сапоги забрал.

− Знаешь, дорогая, − тролль зашлёпал по комнате, он преображался на глазах, вместо куцего кафтанчика на нём оказался рабочий комбинезон, испачканный краской фартук, такие фартуки носят мясники. Тролль весь засветился и замерцал.

− Я тебя умоляю: без дискотек!

– Мы там в вечности, в полной безнадёге, в вечной непре.

− В чём?

− В непрухе вечной. Это всё неважно. В общем, не приезжай, но тебя ждут.

− Хоть кто-то меня ждёт. А ну кА признавайся: куда вы дели мои карты?

− Себе забрали. Они тебе не нужны.

− Ну я новые привезу.

− Мы и новые заберём. Стой! Ты же не едешь! Ты же сбежала!