Адмирал Вселенной

— Есть! — сказал Королев неожиданно для себя.

— Дно промерено. Глубина в порядке.

И с этой минуты все стали очень вежливыми и предупредительными к Сергею. А режиссер был в него прямо влюблен.

Только у кручи он почувствовал слабость под ложечкой, но тут же, глядя вверх, сказал своему сердцу:

«Потише. Помедленнее стучи, еще медленнее. Вот теперь я не боюсь. Теперь не думать ни о чем. Прыгнуть солдатиком ничего страшного».

И он прыгнул. Сквозь ресницы он увидел сверкающую поверхность воды, она стремительно надвинулась на него, и он проткнул ее босыми ногами. И хотя оттянул носки, вода больно ударила его по подошвам.

Он вынырнул и поднял голову. Над обрывом висели десятки покрасневших, наклоненных вниз лиц.

Через несколько дней он вернулся в газетную экспедицию. Бросать такую работу он не хотел: она не отнимала времени для дела, а только сокращала сон. А еще он имел бесплатно газету на каждый день.

«Пасха и рабочие. Группа рабочих 1-го Государственного гвоздильного завода отпраздновала второй день пасхи в заводе, проработав пять часов в пользу подшефных детей при сотрудничестве заводской комячейки».

«Безработные — воздухофлоту! Погрузочная артель безработных кожевенников отчислила от своего скудного заработка на постройку самолета «Подарок Ильину» 7250 рублей».

«Подарок Ильичу» будет говорить! «Как уже сообщаюсь в «Известиях», рабочие и служащие радиозавода решили построить радиопередатчик для самолета «Подарок Ильичу». Общее собрание завода постановило безвозмездно изготовить радиостанцию для самолета Подарок Ильичу». В настоящее время завод занят разработкой лампового передатчика. Поставленные на заводе опыты дали более-менее удовлетворительные результаты».

В МОСКВУ!

Остаток каникул Сергей решил провести под лестницей, в мастерских, он понял, что явился к шапочному разбору.

Лихорадочно готовились к Третьим состязаниям, и планеры уже отчетливо просматривались в хаосе планок, стружек и мелькающих рук. Вид у всех был озабоченный и злобный по отношению к тем, кто повесничает. И Сергей сразу схватился за спасительный рубанок и принялся обстругивать брус.

Он, конечно, понимал, что занимается ерундой, но надо осмотреться и прикинуть, каков расклад и откуда ветер. С рубанком он почувствовал себя увереннее, потому что с этой минуты он уже не был бездельником.

Впрочем, сам-то он к себе относился в этот момент юмористически: так же бывало и в гидроотряде: двое надрываются, навешивают мотор, а третий с умным видом крутит гайки, доступ к которым свободный, «работает», но к нему уже нет претензий.

— Вырежи по контуру, — сказал Яковчук и подал Сергею лист авиационной фанеры с вычерченным полушпангоутом.

«Вот теперь я занят делом, — подумал он и завернул рукава рубашки по локоть. — Поздновато я сюда явился. Но что я мог поделать? Слишком уж сильна группа Яковчука, они и поедут».

Ночевал он на стружках, в ящике.

Как-то вырвался к Савчуку и Павлову.

— Ты слышал о Германии? — спросил его Пазлов.

— Да, слышал, там живут германцы, — сказал Сергей.

— Я о планерных состязаниях в Германии, — небрежно кинул Павлов, и Сергею сделалось не до шуток. Он заерзал на ступе.

— Ничего не слышал.

— После Версальского мира Германии запрещено развивать собственную авиацию, и они все силы бродили на планеры, чтобы подготовить себе авиационные кадры.

— Знаю. Ну и что?

— Ну так и вот, — продолжал Павлов тянуть. — У них лучшие в мире планеристы: Мартинс, Папенмайор, Шульц…

— Знаю, ну и что?

— Общество Рен-Розиттен пригласило наших планеристов, дабы утереть нам нос.

— Кто едет?

— Арцеулов, Зернов, Кудрин, Сергеев, Яковчук.

— И Яковчук?

— Да. А из Германии прямо в Коктебель. Ничего, Серега, не грусти. Когда-нибудь и ты прорвешься.

— Я не уверен, что германцы так уж легко утрут нос русским, — сказал Сергей.

— Но у них планеризм живет уже не один десяток лет, а у нас он в зародыше.

Настал долгожданный день. Планеры вынесли перед главным корпусом, было нечто похожее на парад. Явились преподаватели и ректор Бобров. Бегал парень с «Кодаком», фотографировал планеристов. А на другой день рекордные КПИР-4 и КПИР-1БИС разобрали, сложили в ящики и надписали «Планеры».

Сергей грустил. Надежд у него не было почти никаких.

На железнодорожной станции кладовщик, принимавший груз, спросил:

— Шо це такэ «планер»?

— Самолет без мотора, — сказал Яковчук. — Только поскорее, пожалуйста.

Но добродушный кладовщик заартачился.

— Самолеты без моторов не бувають. Ты нэ дури мэнэ.

— Бывают, бывают. Потом поговорим. Завтра.

— Не, почему ж завтра? Ты давай сейчас.

— Черт! — выругался Яковчук, зачеркнул слово «Планер» и написал «Запчасти». — Теперь доволен?

— О, то другэ дило. Так и запышемо: «Запчасти».

Учебный КПИР-3 отправлять в Коктебель было рано. И его решили облетать здесь, в Киеве. Отыскали пустырь.

Это были не полеты, а скорее «подлеты»: планер выстреливали резиновым амортизатором как из рогатки. Управлять таким аппаратом было так же трудно, как и бумажным голубем. Да и пока вспомнишь о ручке управления, земля — вот она.

Сергей подошел к Яковчуку.

— Геноссе Яковчук, — сказал он, — кто поедет в Феодосию?