Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века

История имела продолжение. В середине сентября 1840 года Тьер пригласил к себе британского поверенного в делах Г. Булвера, чтобы торжественно вручить ему ноту, содержавшую предупреждение о возможности войны между двумя странами. Каково же было удивление французского министра, когда англичанин показал ему черновой набросок своего донесения в Лондон, где написал, что лорду Пальмерстону не следует серьезно относиться к программе Тьера, поскольку «король примет его отставку без малейших колебаний»[814].

Пальмерстон в свою очередь просил Булвера сообщить Тьеру «в самой дружеской, насколько это возможно, форме, что, если Франция начнет войну <…> она совершенно точно потеряет свои корабли, колонии и торговлю <…> тогда ее алжирская армия больше не будет доставлять ей забот, а Мухаммед Али будет просто сброшен в Нил <…> Сделайте самые пустячные уступки <…> и французское правительство с радостью их примет»[815], — добавлял Пальмерстон.

В этой непростой для Франции ситуации она могла уповать лишь на дипломатические таланты Мухаммеда Али и достижение им консенсуса на прямых переговорах с турецким султаном. Во французских правительственных кругах верили, что паше под силу оказать эффективное сопротивление ограниченному контингенту европейских войск. Герцог В. де Бройль, например, называл его «нашей самой лучшей картой»[816]. Тьер надеялся оказать некоторое моральное давление на своих европейских партнеров, рассчитывая на то, что к весне 1841 года во Франции будет создана армия численностью в 600 тысяч человек. Планы по перевооружению французской армии давали такую возможность.

С сентября по дипломатическим каналам стала поступать тревожная информация, что Мухаммед Али на самом деле слаб в военном отношении[817]. Это известие вселило в Тьера страх и трепет, так как вся последняя стратегия французской дипломатии по выходу из изоляции и дипломатического тупика, вызванного Восточным кризисом, основывалась на концепции «сильного Мухаммеда Али». Тьер понял, что в такой ситуации единственным выходом для паши было бы полное и беспрекословное принятие ультиматума европейских держав. Однако принятие этого ультиматума пашой угрожало Франции, ставшей в каком-то смысле протектором Египта, еще большим унижением, поэтому Тьер решил убедить Мухаммеда Али в его силах, в возможности и дальше сопротивляться европейскому натиску и не принимать, таким образом, условий Лондонской конвенции. Тьер старался держать в секрете свои намерения, но, как бывало уже не раз, ему не удалось этого сделать. Лорд Пальмерстон узнал о его намерениях через политических противников французского премьера. В распространении подобных слухов немаловажную роль сыграло семейство Ротшильдов, которым кризис мешал вести международную торговлю[818].

Переговоры между Гизо и Пальмерстоном по поводу подписания новой конвенции начались еще 20 июля 1840 года. По сообщениям русского посла в Лондоне Ф. И. Бруннова, главным в высказанных Гизо соображениях было то, что Франция не считает принудительные меры против Мухаммеда Али «невозможными» и не собирается защищать его от европейской интервенции[819]. Это дало основание арабским историкам утверждать, что Франция уже летом 1840 года решила бросить Мухаммеда Али на произвол судьбы[820]. В беседах с Пальмерстоном Гизо выдвинул план компромиссного решения территориального вопроса, предложив оставить за Мухаммедом Али Египет и часть Сирии[821]. Пальмерстон наотрез отказался обсуждать эти предложения и заявил, что основой территориального урегулирования может быть только условия Лондонской конвенции[822].

Несмотря на непримиримую позицию британского руководства, французское правительство продолжило делать реверансы в сторону Англии[823]. Изменилась риторика и по отношению к Турции. Воинственная нота правительства Франции, адресованная султану, так и не ушла в Константинополь[824], а Тьер заявил, что отдал приказ адмиралу Ж. Лаланду избегать конфронтации между английской и французской эскадрами в Средиземном море[825]. В то же время по просьбе французского правительства бельгийский король Леопольд I, близкий родственник королевы Виктории, завязал переписку с британским Кабинетом. От имени французского правительства он неофициально сообщил, что Франция не возражает против того, чтобы присоединиться к союзу четырех держав на основе взаимных уступок[826]. 24 июля эту же идею Гизо развил в ноте британскому правительству, в которой было отмечено, что Франция не окажет военной помощи Мухаммеду Али[827].