Адольф Тьер: судьба французского либерала первой половины XIX века

Однако в Великобритании не поверили серьезности намерений Тьера. Догадки британского Кабинета министров очень скоро подтвердил и сам французский король, сообщивший всем европейским правительствам о своих истинных намерениях — ни в коем случае не доводить дело до войны[843].

Тем временем Адольф Тьер заверил египетского пашу в полной поддержке его претензий на Сирию. В официальном письме французского правительства, адресованном паше, говорилось: «…французский флот обязательно помешает английскому подвергнуть бомбардировке Александрию и воспрепятствует любому вторжению европейских государств, как в Египет, так и в Сирию»[844]. Это официальное письмо убедительно показывает, что Франция обещала военную поддержку Египту против союзников. Однако в действительности никакой реальной помощи от правительства Тьера египетский паша во время конфликта с европейскими державами не получил, несмотря на свои официальные обращения к французскому правительству. Как писал русский военный наблюдатель М. М. Ливен, если бы Франция помогла тогда Мухаммеду Али продовольствием и боеприпасами, все могло бы кончиться по-другому[845]. Несмотря на заверения французского Кабинета министров во всесторонней поддержке египетскому паше в случае возникновения конфликта, Кабинет Тьера не оказал никакой реальной помощи своему союзнику на Ближнем Востоке[846].

После подписания Лондонской конвенции перед Пальмерстоном стояла задача ослабления влия ния Франции на Ближнем Востоке. Он не мог допустить, чтобы Франция, прочно закрепившаяся в Египте, завоевывавшая Алжир, укрепилась бы еще и в Сирии. «Сирию мы ни за что не отдадим Луи-Филиппу», — писал лорд Пальмерстон Булверу в июле 1840 года[847]. «Франко-египетские военно-морские силы будут безраздельно господствовать в этом районе земного шара», — отмечал Пальмерстон[848]. По его мнению, только немедленная военно-морская экспедиция Великобритании сможет этому помешать. Таким образом, вопрос о начале военных действий в Сирии был решен Пальмерстоном еще в июле 1840 года[849].

Французское правительство, как уже отмечалось, все это время уповало лишь на военную мощь египетского паши. Но этим надеждам не суждено было сбыться. При первом же столкновении с европейскими силами паша наглядно продемонстрировал военную несостоятельность своей армии. Уже в сентябре Бейрут был отвоеван у египтян[850].

В период английской агрессии в отношении Египта французское правительство, несмотря на его заверения о всесторонней поддержке египетского паши в случае возникновения конфликта, не оказало никакой реальной помощи своему союзнику на Ближнем Востоке. Правительство Июльской монархии, по всей видимости, не хотело вступать в войну. Так, Тьер писал генеральному консулу в Александрии 9 октября 1840 года: «Кровожадная партия хочет войны ради самой войны. Бейрут дал им превосходный шанс. Мудрые и патриотичные люди желают мира, но, имея мало надежды на его сохранение, все еще предпочитают войну позору <…> В действительности мы не готовы. Вскоре у нас будет 489 тысяч человек, а к следующему апрелю или маю, благодаря решительным мерам, у нас будет 639 тысяч человек <…> Наш флот превосходен, но не достаточно велик; он выиграет первое сражение и проиграет последнее <…> мы можем начинать войну только в случае абсолютной необходимости»[851].

Представляется, что политика французского Кабинета министров заключалась в том, чтобы избежать войны, но одновременно и быть готовыми к ней. Политические единомышленники премьер-министра отмечали, что Франция начала бы войну, если бы того потребовали обстоятельства[852].

Столкнувшись с готовностью европейских государств привести в исполнение все статьи Лондонской конвенции, в том числе и военным путем, французское правительство пребывало в состоянии полного смятения[853]. Вскоре после получения новостей из Бейрута члены правительства по настоянию премьер-министра проголосовали (пять голосов против четырех) за принятие ноты протеста в адрес великих держав, за созыв парламента, чтобы просить у него новые кредиты, а также за то, чтобы отправить флот в Александрию на защиту Мухаммеда Али. Луи-Филипп не согласился с таким решением[854]. Однако Тьер, проведя консультации со своими сторонниками в парламенте и в печати, решил идти до конца, посчитав, что общественное мнение требует «репарации или демонстрации», и даже предложил уйти в отставку[855].

В конце концов 7 октября 1840 года компромисс между монархом и правительством был найден. Миротворцем выступил герцог де Бройль, предложивший отправить ноту британскому правительству, созвать парламент и, самое главное, направить флот в Тулон, а не в Александрию, как планировалось раньше[856]. С одной стороны, такой шаг не оскорблял чувств простых французов, а с другой — воспринимался бы за рубежом как мирная инициатива. Король неохотно, но все же согласился на предложение герцога де Бройля.