Адорно в Неаполе

Стройка становится проектом всей жизни художника. «Обустройство башни было для моего брата архитектурной проблемой, в которой выкристаллизовались его духовные искания»[314], – пишет Рене Клавель. В строительстве участвовало больше людей, чем утверждает Кракауэр в своем эссе, но, как бы то ни было, всем руководил самоучка, который «сам развил свои архитектурные умения, а практические навыки приобрел за двадцать лет совместной работы со своим прорабом»[315], – отмечает Рене. Например, спиральный ход длиной тридцать пять метров Клавель делал без каких-либо чертежей, только с помощью компаса и «волшебной лозы».

Кракауэр и Адорно оказались в гостях у Клавеля в 1925 году в очень подходящий момент. Башня была уже пригодна для проживания и осмотра. Наряду с фантастически красивым расположением, она впечатляла своими интерьерами в сдержанном современном стиле; журнал «Berliner Illustrirte» назвал башню «одним из самых сказочных строений, одним из лучших образцов скальной архитектуры в мире»[316]. Вместе с тем, в 1925 году работы велись еще полным ходом; Адорно и Кракауэр стали зрителями действа, в результате которого Клавель планировал получить множество жилых помещений по окружности башни, создать комнаты в скале за башней и объединить их тайными ходами. В имевшихся условиях единственной возможной технологией были взрывы, в окрестностях Неаполя это был обычный этап в строительстве зданий. «Сначала взрывали скалистую почву, чтобы разместить под землей обязательные цистерны для сбора дождевой воды. А из полученных камней, пуццоланового раствора и извести строили стены дома»[317], – так описывает этот процесс Кларетта Черио на примере рыбака Спадаро. У Клавеля мы видим тот же способ добычи строительного материала, что и в Неаполе, возможно даже более суровый.

Башня в окрестностях Позитано, 1909

Государственный архив города Базель (PA 969 E 1)

Башня в окрестностях Позитано после реконструкции

Государственный архив города Базель (PA 969 E 1)

Это связано с материалом, с его «геологическими и морфологическими особенностями», которые отмечал Ла Каприа. Известняк относится к так называемым осадочным породам. Тут природа-строитель опять показывает свое мастерство, известковые минералы – это органические отложения или результаты определенных химических процессов. Для известняка характерно уменьшение той пористости, что присуща туфу: «Скрытые отложения подвержены воздействию грунтовых вод, они в значительной степени растворяют минералы, которые могут затем выпадать в порах отложений и склеивать друг с другом отдельные компоненты – химический процесс, известный как цементация. Следствием цементации является уменьшение пористости, или, иными словами, уменьшение числа открытых пор между компонентами относительно объема породы»[318], – читаем мы в учебнике по общей геологии. Туф вергилианского залива изначально порист, а известняку Амальфитанского побережья эту зацементированную пористость нужно вернуть, как губке, забитой водяной слизью.

Взрывами Клавель тоже пользуется как естественной строительной технологией и сопутствующие разрушения из-за разлетающихся во все стороны камней считает совершенно нормальными. Его брат подсмотрел в Америке способ, как можно минимизировать эту проблему: «В Нью-Йорке на взрывчатку кладут большие маты, сплетенные из проводов, сами они взлетают на воздух, но не дают разлететься камням посреди плотной застройки»[319]. В принципе, в этих подрывах нет ничего особенного. К тому же, это далеко не единственный вид строительных работ. Нужно доставить цемент, уплотнительные материалы, деревянные стропила. Но взрывные работы – самые сложные: «Выемка породы занимает много времени и доставляет больше хлопот, чем строительство»[320]. Нет ничего удивительного в том, что для проезжего зрителя взрывы были самым эффектным моментом этого экспрессивного строительства.

Жильбер Клавель за работой

Государственный архив города Базель (PA 969 E 1)

По тому портрету Клавеля, который дает нам Кракауэр, заметно, какое сильное впечатление произвел визит к нему. Текст Кракауэра очень поэтичен и амбивалентен. Мы еще остановимся на описанном там превращении Клавеля в одного их тех демонов, с которыми он сам же и боролся. Но в какой-то момент Кракауэр в своем эссе делает этого сгорбленного строителя борцом за свободу, а взрывные работы объявляет его самым эффективным оружием.