Афганские сказки и легенды

– Пропади ты пропадом со своей наукой! Где тебе учиться? Посмотри на себя, на кого ты похож!

Талиб-джана эти слова очень задели, и он ответил:

Наука – моро, Талиб в нем пловец:
Или потонет, или добудет жемчуга.

То есть: «Ей-богу, ни за что не оставлю науку. Или покончу с жизнью, или стану ученым».

Ну ладно. Талиб-джан был сыном пуштуна, крепко держал свое слово. Как ни оплели его сердце кудри любимой, выбросил их из своей головы, пошел, не стал с ними больше говорить. На этот раз он твердо направился в Индию. Так и сказал:

– Иду в Индию. До тех пор пока не завершу учения, не пытайтесь искать меня.

Когда Талиб-джан ушел, Гульбашра запричитала у гробницы:

Мы пришли к тебе, хозяин гробницы.
Или пусть он станет моим,
Или сделай меня прахом.

Ну, что долго рассказывать? Гульбашра и ее мать ничего не добились, с раненым сердцем и в печали вышли из гробницы и отправились домой. Оставим Гульбашру – пусть проводит дни и ночи в слезах и воплях. Пойдем вслед за Талиб-джаном!

Талиб-джан отправился в путь. Идет, идет, далеко ушел до вечера. Сердце его осталось с возлюбленной, а тело – в пути. И вот в степи вспомнил он возлюбленную и запел:

Сердце у меня плачет, как ребенок. Здесь, в этой
степи – как я хочу свидания!

Но какое тут свидание? Настал вечер. Талиб-джан лег спать в степи, голодный, страдающий от жажды. Взошла луна, поднялась высоко, а он погрузился в мысли: «Я лежу здесь, а моя любимая лежит у себя на крыше с разбитым сердцем». И вот он обратился к луне:

Луна! Ты многое видела.
Лежат влюбленные о разбитыми сердцами.

А там его Гульбашра лежит на крыше и тоже причитает:

О светлая луна, я – твоя жертва.
Ты, наверное, много раз видела моего любимого.

Не спится Гульбашре, глядит она на луну, ворочается с боку на бок, словно укушенная змеей. И снова она запела:

Сон, приходи ко мне,
Чтобы я увидела своего возлюбленного.
Люди спят всю ночь,
А я с пронзенным сердцем вся пылаю.

Оставим ее. Талиб-джан провел ночь в степи, а утром отправился в путь. Долго шел по дорогам и наконец пришел в Индию. Определился он в мечеть к одному мулле, стал учиться, ведь он одержим был страстью к науке. Но прошло несколько дней, и стал он задумываться: «Накажи тебя бог! Жестоко было оставить Гульбашру с истерзанной душой. Она так предана тебе! Ты – бедный талиб, а она дочь падишаха, и она склонилась перед тобой. Там тоже можно получить знания! Нет, плохо ты поступил, что приехал сюда. Отправляйся-ка назад! И там, неподалеку от нее, поселись!»

Что долго рассказывать? Собрал он опять свои пожитки, отправился в путь. Когда добрался до реки Атак, вода в ней поднялась, никто не может через реку переправиться. Вот он и задержался там, провел несколько дней. А потом один из его спутников, а был он пловец, переправился через реку. Шел он, шел, а рассказ тоже идет своим чередом, не останавливается. Пришел как раз в тот город, где жила Гульбашра. Этот человек сказал:

– Река Атак поднялась, никто не может переправиться через нее, всех задержала вода. Там мулла Аббас вроде как направляется домой, но и он застрял из-за разлива реки.

Дошло это известие до Гульбашры, и она с взволнованным сердцем запела:

Ты задержала моего милого,
О мучительница, река Атак, стань ему по колено!

Говорят, по велению бога, воды в реке Атак стало по колено. Талиб-джан переправился через реку и пришел в Пешавар. Вечером зашел в одну мечеть, задумался: «Бросил я учение. Как же это случилось?» И снова гложет его мысль: «Накажи меня бог! Отправился я в поисках знаний, но не получил их. А сейчас иду домой. Какой стыд! Как посмеются люди, что вернулся я домой, ничему не научился. Нет, клянусь богом, не сделаю больше ни шага!»

Ну вот, пошел он и поступил учеником к большому мудрецу. Несколько дней спустя он подумал: «Напишу-ка я письмо Гуль-башре. Любовное писать не буду, чтобы не ранить ее сердце, а такое, чтобы родилась надежда. Чтобы письмо это утешало ее, раз не может она приехать ко мне». И вот он взял калам* и чернильницу и написал такие стихи: