Африканская книга

«Был ли у зулусов свой Толстой? У папуасов свой Пруст?» — вопрошал Сол Беллоу, выступая против засилья мультикультурализма в американской академии. Южноафриканский поэт-националист Мазизи Кунене пытается убедить нас в существовании зулусского Шекспира. Кунене — популяризатор творчества Маколване, поэта-сказителя при дворе короля Чаки в начале XIX столетия. По словам Кунене, Маколване — один из самых великих поэтов за всю историю не только Африки, но и вообще человечества. Чем же он так велик? Без знания зулусского языка разобраться невозможно. Кунене долго объясняет про сложнейшую фонетику и тональную гармонию, про многослойный символизм. Увы, подстрочник, который, видимо, ничего не передает, больше всего напомнил мне славословие из рассказа Германа Чарльза Босмана «Погребальная земля»:

«Ндамбе сделал знак рукой. Женщины остановились, и старик начал говорить. Он уверял, что мы, белые, — короли среди королей, слоны среди слонов, называл нас гремучими змеями, самыми ядовитыми и страшными на свете.

Мы понимали, что он по-своему делал нам комплименты, и это нам даже льстило. Джури Беккер ткнул меня под ребро:

— Ишь как распинается, шельмец!

Но когда Ндамбе договорился до того, что мы — ядовитые плевки зеленой жабы, кое-кому стало явно не по себе. Ндамбе зашел в своих сравнениях, пожалуй, слишком далеко. И тогда, положив палец на спусковой крючок, корнет Жубер потребовал, чтобы он наконец переходил к сути дела».

Как бы ни расхваливал своего кумира Мазизи Кунене, мне, стороннику мультикультурализма, все же трудно поверить в то, что Маколване был величайшим поэтом всех времен и народов. Подозреваю, что Беллоу был прав: у зулусов не было своего Толстого или Шекспира (кстати, любопытно, что произведения вышеупомянутых писателей южноафриканского андеграунда изобилуют отсылками именно к Шекспиру). Но был, например, Деннис Брутус, наполовину готтентот, наполовину африканер, политический активист, чокнутый обожатель Джойса, Йетса и Мао Цзэдуна, проведший несколько лет в одиночной камере, в страшной островной тюрьме Роббенэйланд, где он написал свои знаменитые «Письма к Марте». Кроме всего прочего, он был блестящим поэтом, вполне сравнимым по силе таланта с теми, кого мы привыкли считать лучшими англоязычными поэтами XX века.

* * *

Символ Соуэто виден издалека: градирни неработающей ТЭЦ в районе Орландо, цветисто расписанные граффити, украшенные флагами, стрит-артом, рекламой «Vodacom: Power to you» и «Connecting Mzansi». На одной из градирен — два друга, шахтер и футболист, строители светлого будущего; на другой — город будущего со змеящейся электричкой и Мамой Африкой в косынке, сидящей за обеденным столом, на первом плане. С другого боку — все та же электричка и другие жители города будущего: виолончелист, парикмахер, школьники («Empowering Education»). Все выпукло и плакатно. Современный Соуэто — уже не гетто времен студенческого восстания 1976. Теперь здесь есть и «богатые районы», где проживают присные Зумы, африканцы-миллионеры. Есть и тауншипы без электричества и водопровода, где после апартеида мало что изменилось. На въезде в Орландо стоят палатки, где все желающие могут сдать кровь, чтобы провериться на ВИЧ. Среди людей из деревни бытует мнение, что СПИДом могут заразиться только те, кто живет в городе. Нынешний же министр здравоохранения утверждает, что от СПИДа можно вылечиться с помощью правильной диеты: надо есть много свеклы и чеснока. Чуть поодаль от палаток — сарай, на стене которого начертана народная мудрость: «Нет коровы — нет и жены, много коров — много жен, много жен — много проблем».