Аграрные реформы в довоенной Ичкерии

Свою роль в установлении новой власти сыграли также мнимые и действительные исторические обиды, которыми ловко воспользовались сепаратисты. Это нельзя обойти вниманием. Пробуждённая перестройкой историческая память довольно быстро попала под влияние модных политических веяний, благодаря чему национальное горе было превращено в национальное знамя, которым власть имущим было одинаково удобно и вести людей на гибель, и покрывать свои преступления.

Тем более, что те из исторических обид, которые имели реальную почву, представляли собой не только памятный инцидент прошлого, но ещё, как мы убедились выше, реально оказали влияние на формирование далеко не самой стабильной и справедливой социально-экономической структуры.

Выскажусь сразу на эту тему, дабы упредить возможные вопросы. Я уже не единожды упоминал различные «последепортационные» меры и их последствия, оказавшие влияние на ситуацию в ЧИАССР. Моё мнение действительно таково, что депортация 1944 года оказала огромное влияние на дальнейшее развитие чечено-ингушской (тогда ещё совместной) государственности. Причём самое негативное. Объяснить такие явления как малоземелье, ограничение социальной мобильности по национальному признаку и прочее и прочее ничем иным попросту невозможно.

Я отдаю себе отчёт, что при обсуждении данной статьи не обойдётся без поклонников «красно-консервативных» публицистов, которые расскажут про массовое дезертирство, бандитизм, коллаборационизм и тому подобное. В пику им придут противники данной позиции, и начнётся извечная битва с перекидыванием друг другу кусков статистики. Считаете себя компетентными — флаг вам в руки. На данный момент я всё же склоняюсь к тому, что причины депортации не только чеченцев, но и прочих народов стоит искать всё-таки в особенностях самой сталинской эпохи, когда решения принимались зачастую крайне радикальные. Впрочем, я не являюсь специалистом по проблемам депортации, потому в рамках своей темы просто ограничусь ремаркой, что не признаю события 1990‑х годов фатальной неизбежностью февраля 1944 года. Была возможность исправить эту трагедию, но ею просто никто не воспользовался. В хрущёвский период — в силу нестабильности, в эпоху «застоя» — в силу того, что «и так сойдёт». И вышло всё самым наихудшим образом.

Хотя даже со всеми этими оговорками однозначно изображать СССР в качестве «тюрьмы народов» решительно нельзя. Ситуация была противоречивой, и в ней имелись существенные положительные тенденции. Например, численность чеченцев с высшим образованием с 1957 по 1975 год возросла в 70 раз[60]. В принципе, это и есть период возрождения национальной интеллигенции. Но одновременно с этим общий уровень образования, особенно в сёлах, был далёк от благополучия[61].

В структуре расходов населения повышалась роль непродовольственных товаров, то есть люди всё меньше тратили на пропитание и всё больше на предметы быта. В 1980 г. произошёл окончательный перелом в пользу последних — они составили в структуре товарооборота 51,41 %. С. С. Решиев трактует это как явный признак роста благосостояния населения и с этим трудно не согласиться[62]. К 1985 году эта тенденция только увеличилась, но в сравнении с остальными республиками это всё равно было отставание.

Как было упомянуто выше, все основные средства производства на 95 % были в общесоюзном подчинении[63], но вместе с тем 90 % доходов от производства оставалось в самой республике[64]. Бюджет Чечено-Ингушетии до 1990 года был бездефицитным, и основной статьёй его расходов была социальная сфера[65].

Самым ходовым аргументом против советского периода в истории ЧИАССР со стороны либералов и чеченских националистов является уровень детской смертности. Сошлюсь в разъяснении на довольно маститого демографа А. П. Бабёнышева, совсем не относящегося к поклонникам советского строя.

В 1989 году уровень детской смертности в ЧИАССР составлял 31,1 промилле (то есть умирал примерно 31 ребёнок из каждой 1000 новорождённых). Это один из самых высоких уровней детской смертности в СССР. И данный факт якобы должен свидетельствовать либо о недостаточных вложениях в здравоохранение, либо вовсе — о целенаправленном геноциде местного населения.

Цифра и вправду не очень хорошая, хотя было и хуже (в советской Туркмении этот показатель составлял 54,7), но уже к 1990 году уровень смертности в ЧИАССР составил 29 промилле (по г. Москве, для сравнения, этот показатель в тот период составлял около 19).

Для наглядности — данные по иным ближайшим мусульманским странам. Детская смертность в Турции тех лет — 80 детей на каждую 1000 рождённых, в Иране — 113. Да, что 31,1 промилле, что более поздние 29, это вовсе не американские 10 и не японские 5, но говорить о каком-то нарочито чудовищном отношении властей того времени к населению ЧИАССР не приходится. На что советской системы хватило — то она и сделала. Тем более странным выставление подобного счёта смотрится на фоне полного развала социальной сферы ещё даже до начала Первой чеченской войны[66].