Аграрные реформы в довоенной Ичкерии

«…отрасль, которую не могли спасти никакие ссуды. Речь о сельском хозяйстве. По итогам взаимозачёта общий долг аграриев составил почти 15 млрд рублей, из них 11 млрд рублей составили многолетние долги за горюче-смазочные материалы. Мы как-то подсчитали, что сельское хозяйство потребляло ресурсы, достаточные для удвоения объёмов производства или закупок продукции на внешнем рынке»[154].

На самом деле, такую ситуацию во многом создавало само Ичкерийское государство. Министр с порога отрицает существование диспаритета цен между товарами сельского хозяйства и промышленности[155], но только им и можно объяснить возникновение долгов у сельхозпредприятий в условиях, когда государство являлось и единственным поставщиком промышленных товаров, и единственным покупателем сельхозпродукции. Подобная схема перекачивания ресурсов из деревни для поддержания промышленности в нашей истории уже успешно реализовывалась, но существенная разница в том, что в советский период помимо «выкачивания», туда ещё и серьёзно вкладывались — в механизацию ради облегчения труда, в социальное обеспечение (больницы, школы), а затем советскую деревню и вовсе оставили в покое. Сепаратисты, усвоив некоторые принципы этого планирования, решили, что всякая «отдача» — дело излишнее.

Так или иначе, по имеющимся данным видно, что сельское хозяйство нещадно эксплуатировалось ради обеспечения автономного существования суверенной республики. И это не вызывало особого энтузиазма у сельских жителей севера страны.

В июне 1993 года, после разгона митинга антидудаевской оппозиции (общенациональная забастовка профсоюзов под руководством Движения демократических реформ) в Грозном, противники Дудаева нашли прочную социальную базу на сельском севере страны: в Надтеречном, Урус-Мартановском и Грозненском сельском районах[156]. Тимур Музаев отмечал, что равнинные чеченцы перешли на сторону оппозиции ещё раньше, съезжаясь из своих районов поддержать митинг на Театральной площади[157].

Каковы же были требования оппозиции в аграрной сфере? Ведь судя опять-таки по социальной базе, они должны были быть ярко выражены. К сожалению, источников по этому вопросу крайне мало. Гакаев, например, писал о безоговорочном требовании приватизации[158], а также о немедленном разблокировании кредитно-финансовых расчётов и разрешении денежной наличности[159]. Оппозицией Дудаев обвинялся в «необольшевизме», попытках «реанимировать практически мёртвую командно-административную систему хозяйствования» и включении в Кабинет министров людей, «неприемлющих разгосударствление, особенно в сельском хозяйстве (курсив мой — В. П.)»[160]. Последнее особенно примечательно, так как даже сторонники Дудаева отмечают, что население требовало передела земли[161]. На фоне всех этих источников свидетельство Хизара Ахмадова о том, что режим Дудаева поддерживал фермерство, а антидудаевская оппозиция была кровно заинтересована «затащить» работника обратно в коллективное предприятие, выглядит неубедительно[162].

Фактически, с лета 1993 года и до ввода федеральных войск в Чеченской республике разгоралась полновесная гражданская война. Джабраил Гакаев фиксирует:

«Вооружённая оппозиция опиралась не только на базовый Надтеречный район, но и на поддержку значительной части населения равнинной Чечни. В ответ грозненский режим предпринял карательные экспедиции против мятежных чеченских сел и районов, обстреливая мирное население из тяжёлых орудий, танков и самолётов»[163].

С обеих сторон основную ударную силу составляли именно сельские жители[164]. Своеобразная «крестьянская война» между сельским люмпен-пролетариатом и «госхозным» крестьянством. В сборнике «Чеченский кризис: испытание на государственность», под ред. А. Г. Горлова прямо говорится:

«В боях в г. Грозном принимало участие, как правило, население горных поселков, как наиболее фанатичное, воинственное и преданное Дудаеву»[165].

А вот как один из руководителей отряда антидудаевской оппозиции, бывший сотрудник МВД ЧИАССР, Ахмед Келиматов, описывает оборону Кень-Юрта от дудаевских войск в августе 1993: