Айвазовский

Завтра мы предпринимаем морское путешествие на неделю, едем до Батума и обратно с этим же пароходом. Я уже знаком с этим берегом, но жена увидит кавказский берег в первый раз. Мне кстати теперь ещё раз осмотреть берега, так как по возвращении оттуда начну картину, изображающую поход аргонавтов в Колхиду. Я и жена просим Вас посетить нас, чтобы Вы недельку погостили у нас. Кроме Феодосии мы Вам покажем то, что Вас так интересует (скотные дворы, кур и проч.), и всё, что есть в имении. Вы нас крайне обрадуете, только напишите, когда ждать Вас...»[370]

Миновало лето, неизменно щедрое, жаркое в Крыму, но всё же быстротечное, и с приходом осенней прохлады неутомимый Айвазовский вновь вернулся к делам. Как и прежде, работа над картинами сменялась новыми проектами, среди которых самым масштабным в 1889 году стало строительство картинной галереи в Ялте.

В числе достоинств Ивана Константиновича нельзя не отметить практичный склад ума и незаурядные организаторские способности, благодаря которым его самые сложные, трудоёмкие и дорогостоящие проекты оказывались исполненными. Художник умел находить для них финансовую поддержку, опираясь на широчайший круг своих знакомых. Так случилось и в отношении предполагаемого сооружения ялтинской галереи. В письме отцу известного армянского композитора А. А. Спендиарова феодосийский живописец последовательно излагал своё предложение о совместном строительстве:

«Многоуважаемый Афанасий Авксентьевич!

Из письма Александра Афанасьевича[371] я вижу, что в принципе Вы не против постройки залы, поэтому я ещё раз высказываю своё мнение: если я спешу, то, во-первых, потому, что время много значит в мои лета, а во-вторых, т. к. весною Вы приступите к ремонту ялтинского дома, то было бы кстати и залу устраивать, дать раньше всего, дабы к лету, т. е. к сезону, была бы зала готова. По собранным сведениям, пристрой залы будет стоить не более семи тысяч рублей. Я охотно ежегодно готов платить по 500 руб. за сезон и, кроме того, написать для этой залы картину громадную, стоимостью от 4 до 5 тысяч, и картина Ваша, но должна оставаться в этой зале.

Место оказывается гораздо уже, чем предполагал я, три сажени, хотя мало, но, может быть, архитектор выгадает ещё аршина два, если же невозможно, то и три сажени достаточно, лишь бы длиною было 7 или 8 саженей. Залой этой я бы воспользовался, пока я жив и тружусь, затем была бы очень кстати Александру Афанасьевичу как концертная зала. Если одобрите это предложение, то сообщите, я обращусь к архитектору в Ялте, дабы скорее выслал чертёж; надо будет в ноябре приступить к казённой работе, дабы весной была готова. Первоначальное предположение устроить залу во дворе дома дочери оказалось неудобным, и назначенные деньги я употребляю на небольшой домик тоже с мастерской у неё на даче. Если только Вы находите малейшее неудобство, то ради Бога не стесняйтесь, прямо откажитесь.

Прошу передать всем Вашим сердечное приветствие...

Преданный Вам И. Айвазовский»[372].

В 1889 году художник продолжил благотворительную деятельность. Совместно с И. Е. Репиным им было написано полотно «Прощание А. С. Пушкина с морем», и авторы решили преподнести его Обществу вспомоществования нуждающимся сценическим деятелям, сделав соответствующее заявление: «Написанная нами картина “Прощание Пушкина с Чёрным морем”, принесённая нами в дар русским драматическим артистам Императорских С.-Петербургских театров, с минувшего сентября 26-го передана во временное пользование “Общества для всепомоществования нуждающимся сценическим деятелям” с тем, чтобы оно, выставляя означенное произведение наше в столицах и в других городах России, делало сборы в свою пользу. Вследствие сего покорнейше просим общество по окончании выставок, не позже, однако, 1 сентября будущего года, картину эту передать собственникам её — артистам Петербургских театров»[373].

Это был, несомненно, щедрый дар. Известно, как современники ценили выдающееся полотно двух известных мастеров. Например, во «Всемирной иллюстрации» появился следующий отзыв: «Картина, принадлежащая их кисти, представляет знаменательное явление. Пушкин Репина — чудо живописи. Видно, что с любовью и, может быть, благоговением писал Репин фигуру поэта... а моря на картине немного, но оно кажется необъятным»[374]. Картина была завершена художниками более десяти лет назад, в 1877 году, но слава полотна только возрастала, а его авторы сохранили доброжелательные взаимоотношения, высоко ценя талант, профессионализм, масштаб личности друг друга. Известно, что Илья Репин отзывался об Иване Айвазовском как о «великом авторитете»[375], «крупном художественном имени Академии художеств»[376]. Кроме того, Илья Ефимович рассказывал в воспоминаниях свойственным ему живым, образным языком о восторженных откликах творческой молодёжи на произведения феодосийского мариниста.