Айвенго

– Я имею влияние на сэра Бриана де Буагильбера. Если мы с тобой, еврей, поладим, я замолвлю словечко за тебя и твою дочь. Она весьма привлекательная девушка, что само по себе великий соблазн для мужчины любого звания. Но если ты согласишься пожертвовать святой Церкви часть своих сбережений…

Старик снова застонал, но Локсли отвел его в сторону и тихо шепнул:

– Исаак, довольно тебе недостойно хитрить и лгать. Что тебе дороже: Ребекка или сундуки с золотом, которые тебе все равно не унести на тот свет? Мне ли не знать, что камень в саду твоего дома в Йорке скрывает потайной ход в некий сводчатый подвал… Мы ведь с тобой старые знакомые. Ты помнишь йомена по имени Дик Самострел, которого твоя дочь выкупила из тюрьмы? Он был болен, и твоя дочь ухаживала за ним, а когда Дик поправился, ты дал ему серебряную монету на дорогу. Эта монетка сберегла тебе целых пятьсот золотых, старик… Не бойся меня. Но помочь тебе я не смогу – на этот раз мои стрелы не достигнут цели. Сейчас я договорюсь с аббатом, а ты действуй смело и рассудительно.

– Помоги мне, Дик! – Старик побледнел. – Я сделаю все, что угодно, только бы спасти Ребекку!

Локсли обернулся к настоятелю.

– Аббат Эймер, – строго произнес он. – Я слышал, что ты хоть и не чужд земным радостям, но осуждаешь жестокость и распутство. Исаак из Йорка готов отблагодарить тебя, если ты поможешь ему убедить своего приятеля-храмовника отпустить девушку на волю.

– А кто мне поручится за еврея? – встрепенувшись, спросил аббат.

– Когда дело будет сделано, я сам присмотрю, чтобы все было по чести.

– Исаак! – окликнул Эймер, и старик тут же бросился к настоятелю.

Аббат достал из глубокого кармана своей изорванной одежды коробочку с письменными принадлежностями и монастырской печатью и торопливо набросал на листке пергамента короткое послание. Приложив печать, он пояснил:

– Возьми это письмо, Исаак. Оно послужит тебе охранной грамотой в Темплстоу и поможет добиться освобождения дочери. Но смотри, не обмани меня! И помни: Буагильбер не из тех, кто что-либо делает даром.

– Дело сделано, – подвел итог Локсли. – А теперь – в путь! Старика проводят мои ребята, а вы, преподобный отче, можете отправляться на все четыре стороны… Осталась лишь одна мелочь. Не прячьте ваше перо и пергамент, настоятель… Клятвы клятвами, а ты бы, Исаак, написал мне вексельную бумагу на уплату выкупа за себя и настоятеля Эймера.

Старик возвел глаза к небу, но возражать не стал. Когда все было готово, он сказал:

– А теперь прощай, Дик! Не могу назвать тебя добрым человеком, но и злым тебя не считаю.

С этими словами Исаак из Йорка покинул поляну в сопровождении лесных стрелков и уже не слышал, как аббат отчаянно торгуется с разбойниками, чтобы ему вернули мула, сундуки и хотя бы часть драгоценных украшений…

Черный Рыцарь терпеливо ждал подходящего момента, чтобы, в свою очередь, проститься с разбойниками. Наконец к нему приблизился Локсли.

– Вижу, сэр, вам было любопытно увидеть, – сказал он, – как иной раз даже плохие деревья дают добрые плоды. А теперь настала пора и нам разойтись в разные стороны… Не знаю, что вы думаете обо мне; я тоже имею на ваш счет некоторые догадки, но, возможно, мы оба ошибаемся. Поэтому сохраним наши тайны…

– Думаю, мы еще встретимся, – рыцарь протянул охотнику руку, – и тогда нам больше не придется ничего скрывать друг от друга. Прощай, храбрый лесной житель!

Оба расстались добрыми приятелями. Черный Рыцарь, сев на своего могучего боевого коня, направил его на тропу, вьющуюся среди зарослей.

Глава 29

В тот же вечер принц Джон собрал в Йоркском замке верных ему норманнов, с помощью которых надеялся окончательно завладеть короной брата. Накануне Вальдемар Фиц-Урс, пустив в ход всю свою изворотливость, провел тайные переговоры с гостями, постаравшись убедить их открыто выступить против короля. Однако в отсутствие некоторых опытных рыцарей многие продолжали колебаться. Исаак из Йорка пропал, и денег, чтобы начать боевые действия, у принца не было, от де Браси и барона де Бефа не поступало никаких известий.

Наутро после падения замка Торкилстон по окрестностям Йорка поползли слухи. Фиц-Урсу пришлось-таки поведать принцу о планах де Браси напасть на караван Седрика Сакса, и Джон пришел в бешенство.

– Предатели! – гневно возмущался принц. – Покинуть меня в такой час, чтобы заняться разбоем на большой дороге!.. Что же теперь делать? Говорят, они все угодили в плен или даже перебиты чернью…

– Необходимые распоряжения мною уже отданы, ваша светлость, – отвечал советник. – Я велел трубить сбор всем отрядам, развернуть знамена и выступить к замку барона. И хоть у нас на счету каждый воин, я…

Фиц-Урс пораженно умолк – в покои принца, едва держась на ногах, ввалился Морис де Браси. Доспехи рыцаря были забрызганы кровью, измяты и грязны, а слова, которые он, едва сняв шлем, произнес, прозвучали как гром среди ясного неба:

– Барон де Беф погиб в развалинах своего замка, храмовник бежал в Темплстоу, но это не самое худшее из того, что могло случиться…

– Неужели саксы подняли бунт? – Принц торопливо шагнул к рыцарю.