Айвенго

При этих словах, произнесенных просто, но с подобающим величием, стрелки́ и йомены как один преклонили колени и тут же, принеся клятву верности, стали просить у короля прощения за былые прегрешения.

– Встаньте, друзья мои! – воскликнул Ричард. К нему уже вернулось обычное доброе и ровное расположение духа, а следы недавней жестокой схватки изгладились из памяти. – Все дурное, совершенное вами в лесах, полях, городах и селениях, искуплено раз и навсегда вашей храбростью под стенами замка Торкилстон. Вы освободили моих подданных, а сегодня спасли жизнь своему королю. Будьте отныне честными людьми и впредь верно служите родине. А ты, бесстрашный Локсли…

– Не называйте больше меня этой кличкой, государь! Мое подлинное имя – Робин Гуд из Шервудского леса, – с достоинством произнес стрелок.

– Кто же не знает короля вольных разбойников и предводителя лесных братьев? Слухи о нем дошли даже до далекой Палестины! – усмехнулся Ричард. – Каковы времена, таковы и деяния. А времена в мое отсутствие здесь наступили смутные, и часть вины за это лежит на мне.

– Кот из дому – мыши в пляс, – вставил успевший прийти в себя Вамба.

– Ты еще здесь? – Ричард рассмеялся. – А я-то решил, что моего проводника давно и след простыл!

– Шутите, государь! Где ж это видано, чтобы глупость добровольно рассталась с доблестью? Вон он лежит, превосходный серый мерин, ненароком напоровшийся на мой нож. Я бы, конечно, предпочел, чтобы конь стоял в конюшне, а на его месте валялся его прежний хозяин… Нет, должен признаться, что поначалу я малость сплоховал, но ведь признайте, ваше величество, трубач из меня хоть куда…

– Очень кстати тебе пришло в голову поупражняться с рогом, – одобрительно проговорил король. – Этого я тебе не забуду.

– Исповедуюсь… Тьфу ты, пропасть… Виноват, мой государь! – донесся из-за спины Ричарда сокрушенный голос. – Вся латынь вылетела из грешной башки… Каюсь в преступлениях и молю простить меня прежде, чем отправлюсь на казнь…

Обернувшись, король увидел своего ночного собутыльника-монаха. Стоя на коленях, тот неуклюже перебирал пальцами потертые бусины четок, а рядом на траве лежала его дубина, изрядно поработавшая в схватке. Щекастое багровое лицо причетника из Компенхерста выражало глубокое смирение, столь же притворное, как и его покаянная речь. Он закатил глаза к небу, сложил на груди здоровенные ручищи и скроил скорбную мину.

– Что это ты приуныл, дружище? – Ричард, не удержавшись от смеха, толкнул монаха в бок. – Боишься, что твой епископ узнает, как ты усердно молишься Матери Божьей? Не робей, причетник, король никому не выдаст тех секретов, что узнал от тебя за чашей вина.

– Не в том дело, добрый государь. – Монах покосился на Ричарда, а затем снова возвел очи к небесам. – Я страшусь не посоха, а скипетра! Увы! Преступная моя рука едва не вытолкала взашей из кельи помазанника Божия! А мои грешные уста…

– А, вот ты о чем! – перебил причетника король. – Теперь понятно, откуда ветер дует! Да я уже все позабыл… а если считаешь, что я у тебя в долгу, то готов сейчас же расплатиться.

– Ни в коем случае! – поспешно вскричал монах. – Или не быть мне монахом по имени брат Тук!

– Не лучше ли тебе, брат Тук, послужить на благо английской короны, а не монашеского ордена? – Ричард шагнул к причетнику и поднял его с колен. – Я добуду для тебя разрешение сложить духовный сан и возьму такого отменного ратника и стрелка в свою гвардию. Хочешь в мою охрану? Признайся, ведь и для тебя, и для Церкви это будет истинным благом!

– Государь! – проговорил монах. – Если ваше величество пожелает оказать мне, нищему служителю святого Дунстана в Компенхерсте, какое-либо благодеяние, то всякий дар я приму с величайшим счастьем. – Брат Тук притворно вздохнул. – Но смиренно прошу вас о милостивом прощении… Если б вы только знали, до какой степени грех лености одолевает меня! Святой Дунстан терпелив, хоть иной раз я и забываю помолиться ему, гоняясь за резвым оленем. Порой проведешь ночь вне кельи, творишь Бог знает какие бесчинства, а мой небесный покровитель никогда не жалуется… Быть при особе моего государя, конечно, великая честь, однако, если я отлучусь, допустим… утешить несчастную вдову или пострелять дичи в леске, тут же пойдут толки. «Где этот монах-расстрига?» – спросит один. «Кто видел этого бездельника Тука?» – закричит другой. А лесные сторожа так и вовсе побегут к вам с клеветническими жалобами… С благодарностью вынужден отказаться, ваше королевское величество…

– Как тебе будет угодно, – сказал Ричард. – Тогда дарую тебе, благочестивому служителю Церкви, право охоты в моих Уорнклиффских лесах. Но гляди – я дозволяю тебе, брат Тук, убивать не больше трех взрослых оленей в каждое время года. Хотя и догадываюсь, что соблюсти это условие тебе не удастся…

– Уж это как водится, государь, – хихикнул Вамба.