Айзек и яйцо

Первые пункты были вычеркнуты из списка уже на следующее утро после первого сеанса психотерапии. Тогда яйцо все еще было «яйцом» и начинало верещать всякий раз, стоило Айзеку включить пылесос. Первой задачей он обозначил наведение порядка на кухне: в числе прочего ему предстояло оттереть с пола красное вино и вычистить из недавно образовавшегося в стене кратера собственную кровь. Устранив добрую половину бардака, Айзек отправился в гостиную и принялся рыться в ящике под телевизором в поисках фломастера, стараясь не обращать внимания на старые брелки и резинки Мэри. Он полностью сосредоточился на текущей задаче – на списке. Разжившись фломастером, он вырвал листок из принадлежавшего Мэри блокнота и прилепил его на холодильник вместо потерявшего актуальность списка покупок. По-прежнему стараясь держать свои мысли подальше от Мэри, он задумчиво побарабанил маркером по подбородку.

«Не сдавайся, – подбадривал он себя. – И не смотри назад».

Он написал список из тринадцати задач и тут же вычеркнул первое. Убрать кухню.

Потом пришел черед холодильника. Он и так не мог похвастаться богатыми запасами, но Айзек на пару с яйцом выскребли его дочиста, милосердно избавив от чудом уцелевших сморщенных лаймов и заплесневелого чеснока. Уже на следующей неделе Айзек начал заполнять пустующие полки продуктами, добытыми в пробных набегах на супермаркет. Он даже решился выбраться подальше, в «Джон Льюис»[49], откуда вернулся с новеньким блестящим тостером и двумя плоскими тарелками. В прежние времена Айзек и Мэри делали целое событие из приготовления очередного необычного блюда: банку[50] с тилапией или букатини аматричана[51]. Айзек был искусным шеф-поваром, а Мэри – совершенно бесталанным, но полным энтузиазма су-шефом. Пару месяцев назад его любовь к кулинарным экспериментам исчезла без следа. Эмоционального багажа не тащили за собой разве что тосты с фасолью – ими-то Айзек и яйцо и питались. Завтраки в постель быстро стали традиционными: каждое утро, ровно в девять часов, существо появлялось в дверях спальни Айзека с очередным подобием еды. Оно с фантазией издевалось над печеной фасолью, воплощая кошмарный сон даже самого неискушенного гурмана. Айзек повидал и холодные бобы в старом ботинке, и тосты на фасоли (быстро превращавшиеся в фасоль на подушке), и бобы, измельченные с хлебом в блендере. Яйцо четко знало, что приносить нужно две порции: большую для Айзека и поменьше – для себя. Оно запрыгивало на кровать и пристально следило, чтобы он съел все до последнего гадкого кусочка. Мэри любила делать тосты с яйцами пашот. А вот существо ни разу не предприняло попытку сварганить что-нибудь из яиц. Возможно, для него это было подобно каннибализму. Выбросив в мусорное ведро банку скисшего соуса чатни из зеленых помидоров, Айзек захлопнул дверцу холодильника и вдруг осознал, что яйцо никогда не посещает уборную. Если только оно не устроило ее в каком-нибудь ящике или чемодане, до которого еще не дотянулась очищающая длань генеральной уборки.

Эта мысль заставила Айзека содрогнуться, но не помешала ему с удовлетворением зачеркнуть следующий пункт: Вычистить холодильник.

Ворох писем у входной двери давно нуждался в сортировке. Айзек знал, кого привлечь к этому делу, особенно после триумфальной победы их союзных войск над содержимым холодильника. Яйцо успело зарекомендовать себя верным соратником. Они были как Марио и Луиджи[52]. Как Бэтмен и Робин[53]. Как Санта и копошащийся в сугробе из писем и счетов рождественский эльф. Как только они вышли в коридор, Эгг[54] зашлепал плоскими желтыми ножками по деревянному полу, будто продирался сквозь тундру на снегоступах. Сгрудившиеся под их ногами конверты безжалостно напоминали Айзеку о существовании того мира, которому не нашлось места в его списке. В почтовом сугробе валялись и открытки с соболезнованиями от друзей, с которыми он до сих пор не желал видеться, и билеты на постановку «Глобуса», в которые никогда уже не будет вписана дата, и какое-то официальное письмо, которое могло оказаться письменным предупреждением от Эстер Морэй. Айзек бросил взгляд через дверной проем на жестяную коробку из-под печенья, все еще покоящуюся на каминной полке, – и принялся избавляться от почты. Он предпочел не распечатывать конверты. Просто отдавал один за одним яйцу – оно справлялось не хуже и безотходнее измельчителя в кабинете Мэри.