Академия "кошмар" (СИ)

— Глупый бубошка… — Куку-жа мягкой подушечкой большого пальца коснулся середины головки Чичи-жи и закружил ею по влажной, чувствительной сфере, постепенно усиляя нажим. Миг, и он плотно обвил обоими усиками ствол члена Чичи-жи у основания, двинул головой вверх и сразу же — вниз, опять вверх, снова вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… Размеренно, неумолимо ускоряясь…

Ики-та… Еще…

Что за мухом?! Усики и палец Куку-жа исчезли, заставив Чичи-жи коротко, протестующе скрипнуть, заполошенный удар сердца, и черный, мордой к морде с Чичи-жи и сплетясь с ним усиками, трепеща надкрыльями, медленно насаживается на член не соображающего, что происходит, любовника. Узко, жарко, неодолимо, отпихнуть невозможно…

— Ку! Ты… Зачем?!

Куку-жа, его резко усилившийся, манящий пряный запах. Его плоть обхватывает член плотно, до легкой боли, вбирает, как черная дыра материю, сантиметр за сантиметром…

— Я лучше, чем любая ука, слышишь, Чи? — дыхание опустившегося до упора, замершего в напряжении красавца обжигает через хитин. — Ты поймешь, чудо моего сердца, мой ароматный опук… Я тебе докажу…

Глаза в глаза, выдох, и неспешное скольжение вверх. И вниз. И вверх. И вниз. Завораживающе и невыносимо сладостно…

Еще, ики-та…

Еще!!!

Ука по имени Виви-а. Это она сейчас, шебурша надкрыльями, обнимает и нежит усиками морду, ее Чичи-жи подхватил выше коленных сочленений раскоряченных нижних лап в угаре страсти, ее брюхо смачно шлепает о брюхо. Милая, сочная Виви-а, самая серая ука в мире. Незамужняя, свободная, лукавая ука цвета погасшего, разносимого ветром кострища. Да!!!

Чичи-жи заколотился конвульсиями конечного, ярчайшего наслаждения, обильно изливаясь в клоаку шепчущего исступленные любовные признания Куку-жа, обмяк и позволил члену гэра проникнуть в свое сокращающееся послеоргазменными, постепенно затухающими волнами нутро, даже приветствовал вторжение, заводясь под толчками черного по-новой. Сейчас юношей управлял убыл-хахм, не разум.

Еще, еще, сильнее, глубже, Виви-а… Чудесно… Еще…

Комментарий к Мумунги – такие водоросли, таратакский деликатес. Похожи на ряску, сине-зеленые.

Вэшек – такие мелкие, серенькие грибы, как наросты на поваленных, гниющих деревьях. Растут плотными группами, для терран крайне непривлекательны на вид и запах.

МудАки – мясистые фрукты, видом похожие на наши бананы, пахнут какой-то кислой бякой, синие. Про вкус не спрашивайте, не пробовала из страха отравиться.

====== Часть 6 ======

Пробуждение Чичи-жи было бы ужасным, если бы не Куку-жа — едва пытающийся продрать глаза юноша завозился в спальном гнезде, собирая до кучи хахм и прочие органы, черный тут же оказался рядом. Обнял нежно-нежно и, погладив усиками по морде, сунул к жвалам стакан с какой-то приятно пахнущей жидкостью.

— Выпей-ка, — прошелестел заботливо.

Чичи-жи, страдальчески поскрипывая, приподнялся и покорно припал к напитку. Прохладный, кисленький и шипучий. Вкусно.

— Растворимый Тара-Упса, анти-похмелин, терранская разработка специально для таратаков, — Куку-жа смотрел, печально шевеля усиками. — Обезболивает, содержит комплекс необходимых нашим организмам минералов и витаминов. Ты очень на меня сердишься за вчерашнее, бубошка?

Махом допивший лекарство Чичи-жи вместо ответа сплел с ушем усики и прерывисто вздохнул. А чего сердиться-то? Куку-жа в него силой убыл-хахм не вливал, к близости не принуждал, и вообще, все было очень даже здорово, добровольно и сладко. Досыта натрахался, ики-та.

— У нас поесть что-нибудь осталось? — юноша аккуратно прихватил жвалами жвалы черного, ласкаясь и подтверждая — уши, да. По крайней мере, сейчас, а там — Праматерь укажет верный путь.

Куку-жа тихонько трепетнул надкрыльями и отстранился.

— Для тебя найду, — он вскочил на лапы. — Лежи, я мигом, у меня готово уже!

И действительно буквально через десяток ударов сердца принес Чичи-жи поднос, уставленный глубокими тарелочками. Водоросли мумунги, орехи учук, маринованные грибочки вэшек и свежие, даже на вид хрусткие листики салата. Ням-ням.

— Буду тебя кормить, мой милый бубошка, — протянул, присаживаясь рядом с гнездом. — Ты не возражаешь?

Ощутивший голод Чичи-жи не возражал, хоть и смутился. Никто никогда так не нежил юношу, только матушка да отцы, когда он болел, в далеком детстве, глупой беспомощной личинкой. Странное чувство, теплое, словно изнутри брюшко щекотит множество усиков…

— Корми, — разрешил, скрещивая глазные стебельки. Пораскинул постепенно проясняющимся, но пока задернутым мутной пеленой хахмом, и добавил: — Мой опар*…

Куку-жа удивленно-радостно стрекотнул и заметно приосанился — красавцу явно понравилось, что Чичи-жи сравнил его с одним из самых красивых и гордых хищников их родной планеты.

— Мой милый бубошка, опары пестренькие, — неуверенно возразил молодой гэр, — а я сплошняком черный…

Чичи-жи принял из пальцев уша листик салата и захрумкал.

— Я не про цвет, — отмахнулся юноша. — Про другое. Не хочешь быть опаром, могу называть окахом*.

Польщенный Куку-жа громко схлопнул надкрылья и зажмурился от удовольствия.