Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени

Анализ «Привилегии» дает еще одно доказательство того, что учебная программа будущей академии не породила никаких конфликтов. «Привилегия» сохранилась всего в одном, датируемом 1680‐ми годами экземпляре, предположительно поданном Сильвестром Медведевым царевне Софье в 1685 году320. Обстоятельства составления этого документа и его судьба до 1685 года остаются неясными. Большинство историков, по-видимому, согласно с тем, что «Привилегия» была составлена Полоцким, то есть до его смерти в 1680 году. Предполагается, что впоследствии Иоаким, а вслед за ним и Медведев переработали «Привилегию», после чего Медведев подал ее Софье в 1685 году. Первым исследователем, обнаружившим в «Привилегии» несколько слоев, соответствующих последовательным этапам ее переработки, был Каптерев, и прочие с тех пор в целом идут по его стопам. Впрочем, следует подчеркнуть, что аргументы Каптерева о редактировании «Привилегии» основываются как на палеографических данных (некоторые дополнения к ее статьям написаны рукой Сильвестра Медведева), так и на гипотезе о существовании двух лагерей – грекофильского и латинофильского, – которые стремились к контролю над будущей академией. По мнению Каптерева, «Привилегия» демонстрирует признаки борьбы между церковью и государством за контроль над академией и ее культурную ориентацию. Согласно этой логике, патриарх Иоаким пытался принять меры к тому, чтобы закрепить за «грекофилами» общий контроль над академией, а также над ее учебной программой. Это делало неизбежным его столкновение с «латинофильским» двором и Сильвестром Медведевым по этим двум пунктам. Однако, как будет показано ниже, статьи «Привилегии» не позволяют сделать заключение о какой-либо борьбе между царским двором и патриархом за контроль над академией и ее учебным планом, каковы бы ни были личные амбиции Сильвестра Медведева. В любом случае вопрос о редактировании «Привилегии» является несущественным для дальнейшей аргументации, показывающей, что академия представляла собой совместное начинание церкви и государства, поскольку в своем разборе мы будем исходить из полного текста «Привилегии», включая и предполагаемые исправления, если они вообще имели место.

Устав академии свидетельствует об осознании государством того, что образование необходимо и в светской, и в религиозной жизни. Более того, он содержит свидетельства о сотрудничестве церкви и государства в этом просветительском начинании, делая упор на те выгоды, которые оно принесет и тем и другим. (Из этого не следует, что существовала четкая дихотомия светской и религиозной сфер: такая концепция является анахронизмом применительно к рассматриваемой эпохе.) Суть «Привилегии» – сохранение православия как задача, стоящая и перед патриархом, и перед царем. В то время как эта формула выражает традиционную обязанность русских правителей, восходящую к византийским прецедентам, существенно то, что эта миссия, возложенная на царя, подробно разъясняется в преамбуле к «Привилегии», недвусмысленно увязываясь с образованием и его благами321. Следствия, вытекающие из этой связи, можно проследить в большинстве статей «Привилегии». Более того, «Привилегия» полна отсылок к тем выгодам, которые будущее учебное заведение привнесет в гражданское и духовное благосостояние русского общества. «Привилегия», ставя во главу угла согласованные действия царя и патриарха, излагает концепцию просвещения как общей задачи, стоящей перед церковью и государством, а вовсе не как церковной монополии. Помимо этого, в ней получает свое развитие представление о том, что знания способны приносить результат и отдельно от веры, хотя и действуя наравне с ней, способствуя исправлению нравов и достижению материального благополучия.

В преамбуле к «Привилегии» после ссылки на библейского царя Соломона, стремившегося к мудрости, перечисляются царские обязанности и те блага, которые дает мудрость: