Ахматова, то есть Россия

Когда Мандельштам в кого – нибудь влюблялся, Ахматова становилась его «конфиденткой». Она перечисляет: «Первой на моей памяти была Анна Михайловна Зельманова – Чудовская, красавица – художница. Она написала его портрет в профиль на синем фоне с закинутой головой. (…). Второй была Цветаева, к которой обращены крымские и московские стихи, третьей – Саломея Андроникова, которую Мандельштам обессмертил в книге «Tristia» (…) В начале революции (1920), в то время, когда я жила в полном уединении и даже с ним не встречалась, он был одно время влюблён в актрису Александринского театра Ольгу Арбенину, (…) А в 1933 – 1934 годах Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблён в Марию Сергеевну Петровых». Ахматова составила этот список лишь для того, чтобы вспоминать стихи, которые в то время создавались. Кто в кого был влюблен и с каким результатом, для нее имело значение лишь в связи со стихами и обстоятельствами их возникновения. Так, стихотворение Мандельштама, «Мастерица виноватых взоров…» которое Ахматова признала лучшим любовным стихотворением XX века вообще, было вдохновлено поэтессой и переводчицей Марией Петровых. Вот его фрагмент:

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница – речь.

(…)

Маком бровки мечен путь опасный…

Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче – красный,
Этот жалкий полумесяц губ?

Москва, февраль 1934

В годы революции Ахматова с Мандельштамом продолжали совместные прогулки по зимнему Петербургу. Именно в это время возникли почти все стихи, написанные Осипом для Анны.

Ахматова вспоминает еще, как Осип выгнал молодого поэта, который пришёл жаловаться, что его не печатают. Смущённый юноша спускался по лестнице, а Осип стоял на верхней площадке и кричал вослед: «А Андрея Шенье печатали? А Сафо печатали? А Иисуса Христа печатали?» Да, молодые поэты часто поддаются странным представлениям о своих обязанностях по отношению к Музе поэзии, а также обязанностях общества по отношению к их особам. Здесь вспоминается анекдот о молодом поэте, пришедшем к Константиносу Кавафису, совершенно серьезно упрекая поэта в том, что тот работает в Министерстве Сельского хозяйства и мелиорации, чтобы иметь деньги на шляпу, полотняный костюм и удобную квартиру, а Музу заставляет ожидать на коврике в прихожей. По всей вероятности, Муза – существо капризное и предпочитает ожидать на коврике у Кавафиса, нежели входить через широко открытые двери к молодому поэту, ждущему ее днем и ночью…

Под конец 1918 года Мандельштам уехал в Москву, и они долго не виделись, а летом 1924 года представил Ахматовой свою жену. «С этого дня началась моя с Надюшей дружба, и продолжается она по сей день», – напишет Ахматова в 1957 году, спустя девятнадцать лет со дня гибели Мандельштама. В последний раз они с ним виделись в Ленинграде осенью 1937 года, когда его арестовывали. 2 мая 1938 года Осипа арестовали вторично. Она записала в воспоминаниях: «В это время мой сын сидел на Шпалерной уже два месяца. О пытках все говорили громко. Надя приехала в Ленинград. У неё были страшные глаза. Она сказала: "Я успокоюсь только тогда, когда узнаю, что он умер"».

Ахматова всех мужчин своей жизни будет до конца вспоминать нежно, с любовью, и, прежде всего, честно – настолько, насколько позволяет человеческая память (за одним исключением, – ее поздней любви к врачу Владимиру Гаршину. Но тут сказались страшные переживания блокады, ставшие его уделом). «Честно» означает объективно и справедливо, по – человечески правдиво, без впутывания этих воспоминаний в женско – мужские драмы. Особенно если учесть, что судьбы близких Ахматовой мужчин сложились на самом деле драматично. Они были смяты шестернями истории, обречены на изгнание или смерть. Преждевременная смерть Николая Недоброво в 1919 и Владимира Шилейко в 1930 году, умерших от туберкулеза, имела еще человеческий облик. Но осенью 1921 года, после расстрела Гумилева, Ахматова напишет стихи, которые станут описанием минувших трагических событий и пророчеством:

Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Как вороны кружатся, чуя
Горячую свежую кровь,
Так дикие песни, ликуя,
Моя насылала любовь.

Ахматова выступает здесь почти как современная Ананке, богиня неизбежных приговоров судьбы. Во второй части стихотворения она пытается вести торг с судьбой, или, пожалуй, скорее принести в жертву свою любовь: