Период конца двадцатых и начала тридцатых годов Анна Ахматова в разговорах с Лидией Чуковской окрестила, несмотря ни на что, «вегетарианскими годами». Тяжелейшие годы Большого Террора были еще впереди. В 1928 году в дом на Фонтанке приехал Лев Гумилев, чтобы поселиться с матерью. Он собирался поступить в Ленинградский университет и изучать историю Восточной Азии. Лев видел отца в последний раз в мае 1921 года. После его расстрела он воспитывался бабушкой в духе культа отца, которого помнил с раннего детства и тосковал по нему. Мальчику импонировали черты Николая Гумилева: проявленная им отвага в годы войны, поэтический талант, любовь к опасным приключениям и путешествиям. Все это создавало вокруг отца ореол легенды. Лев помнил отцовские приезды и его советы изучать историю. Он знал на память стихи, которым научил его отец, и бережно хранил подаренные им книги.
В доме Пуниных Лев Гумилев не встретил ласкового приема, главным образом из – за отсутствия места – он спал на описанном выше сундучке в коридоре. Это еще более усиливало напряжение в Фонтанном доме. Когда Лева прибыл в Ленинград, то был впечатлительным, необычайно способным шестнадцатилетним бунтарем и очень нуждался во внимании матери. Надежда Мандельштам так описывает молодого Льва того времени: «Мальчик, захлебывающийся мыслями, еще почти ребенок, в те годы все вокруг себя приводил в движение. Люди чувствовали кружащуюся в нем динамическую силу и понимали, что он приговорен».
Николай Пунин относился к нему холодно, и они так и не полюбили друг друга. Однако Лев получил для своего «коридорчика» книжные полки и керосиновую лампу. Этот уголок, пускай маленький и холодный, на самом деле производит впечатление «жилого». Видно, что в него была вложена некоторая нежность и забота для того, чтобы молодой Лев не чувствовал себя совсем уж плохо в этом доме – недоме своей матери. Пунин нашел для него также место в школе, где учился брат Анны Аренс. Сам юноша так описывает тогдашнюю ситуацию: «должен сказать, что жить в квартире Пунина было очень тяжело, потому что мне пришлось жить на ящике в коридоре, который не отапливался, и я мерз. Мама занималась мной лишь постольку, поскольку учила меня французскому языку».
Когда в жизнь вошла паспортная система, требующая от всех граждан прописки по постоянному адресу, Ахматова не сумела прописать сына у себя. Евгений Рейн так объясняет это в разговоре с Элен Файнштейн: «Сама Ахматова не была хозяйкой квартиры, в которой жила, и которая формально принадлежала Пуниным (…). А они ненавидели Льва и не желали позволить ему сделаться жильцом в этой квартире. Ахматова могла бы обратиться с этим в суд (…), но она была особой специфической и не желала ходить по советским судам, где она могла бы услышать от людей страшные вещи». Слово «ненавидели» здесь пожалуй, слишком сильное, однако наверняка присутствие Льва затрудняло всем жильцам жизнь и дополнительно усложняло и без того натянутые отношения в Фонтанном доме. После окончания школы Лев вспоминал: «Когда я закончил учебу в школе, Пунин захотел, чтобы я вернулся в Бежецк, где мне нечего было делать, я ничему не мог там научиться и не нашел бы никакой работы. Я перебрался к знакомым (в Петербурге), где помогал им по дому – не совсем как домашняя прислуга, а скорее для таскания покупок. Оттуда я отправился в экспедицию, организованную Геологическим комитетом, где происходила смена сотрудников. После возвращения Пунин встретил меня и сказал, открывая двери: "Зачем ты пришел? Тут для тебя даже места на ночлег нет". Убежище я нашел у друзей». Лев тогда поселился . у брата Анны Аренс, тоже Льва.
Тем временем в писательской среде повеяло грозой. Тоталитарное государство все больше давило на писателей, поэтов, художников. В 1925 году Сергей Есенин лишил себя жизни в Ленинграде в гостинице «Англетер», повесившись на трубе водяного отопления. Существовала также версия, что это было не самоубийство, а убийство – дело рук сотрудников ОГПУ. На столе осталось его прощальное стихотворение, написанное кровью. Через пять лет совершил самоубийство Владимир Маяковский, гениальный поэт и трагическая фигура, до конца жизни создававший образ мальчика –хулигана. В 1918 году в Москве Иван Бунин записал: «вчера был на встрече "Среды", пришло много "молодых". Маяковский вел себя в итоге довольно прилично, хотя все время проявлял какую – то хамскую независимость и щеголял тупой прямолинейностью своих суждений. Он был в мягкой рубашке без галстука и с поднятым неизвестно зачем воротником куртки, совершенно как те плохо побритые типы, живущие в дрянных номерах, когда они утром идут в клозет». Кубофутурист, соавтор написанного вместе с Крученых и Хлебниковым манифеста русского футуризма "Пощечина общественному вкусу", Маяковский осмелился на публичную полемику с соцреалистами. Он прожил 37 лет. Обстоятельства смерти Маяковского тоже не до конца оказались выясненными. Официально причиной смерти было названо самоубийство.