Я в ужасе смотрю на Люси:
– Я этого не писала.
На ее лице появляется недоверчивая гримаса, а потом до Люси доходит: я вполне серьезно. Даже по моему тону ясно, что я и вправду никогда раньше не видела этого письма.
– Но там же адрес вашей почты, да? – Она недоверчиво указывает на экран.
Я киваю.
– Да, – бормочу, – но я это не писала.
Кто-то отправил письмо с моего адреса. В среду, в 13:05. День кастинга, когда исчезла Эмили. Наверное, в тот момент я как раз была на прослушивании. Я дважды оставляла свою сумочку: на улице, когда оплачивала счетчик, и в вестибюле, пока проходила прослушивание. Мои вещи лежали там без присмотра целых полчаса и были доступны кому угодно.
– О, боже… – Я прикрываю рот рукой, чувствуя, что задыхаюсь. За эти полчаса кто-то взял мой телефон и воспользовался им. Хватаю свою сумочку со стойки регистрации и отчаянно пытаюсь нашарить телефон. Он же запаролен. Как они могли узнать пароль?
Проверяю папку «Отправленные». Она пуста, все стерто. Бог знает, сколько писем и кому они отправили… Видимо, разгадали мой пароль, и с тех пор у них был полный доступ к моей почте, моим сообщениям, ко всему. Затем они нашли мой домашний адрес в почте, украли ключ-карту от квартиры и заявились сюда. И я точно знаю, что они побывали здесь не один раз. Забрали сценарий, стерли письма и оставили записку. И кто знает, чем еще занимались…
Я опять поворачиваюсь к Люси:
– Сколько раз Мишель была здесь?
– Точно не помню. Могу проверить в журнале – мы записываем всех посетителей и все доставки.
– Она часто приходила, Люси? – настаиваю я.
Она мнется, прикусывает губу и наконец отвечает:
– Да.
– С ней был кто-то еще?
Помрачнев, Люси отвечает однозначно:
– Нет.
Слава богу…
Внезапно я вспоминаю Джоанну.
– Погодите-ка. Мишель хоть немного похожа на девушку, которая приходила ко мне в четверг?
Конечно, мысль безумная: со стороны Джоанны было бы очень рискованно пытаться пройти мимо Люси и как Мишель, и как Эмили.
Люси на секунду задумывается и качает головой:
– Нет. Обе брюнетки примерно одного роста, но в остальном они совершенно разные. Мишель была куда более… как бы это сказать… дружелюбной, общительной, мы много болтали…
Люси замолкает, осознав всю иронию такой характеристики. Она мнется, и тут ей что-то приходит в голову.
– Идите сюда, – зовет она, поворачивается и исчезает за стойкой регистрации в нише, где находится ее рабочее пространство. Огромный письменный стол, заваленный бумагами. Над ним четыре небольших монитора, на которых все время меняются изображения вестибюля, лифта, парковки, коридоров, бассейна и тренажерного зала. Люси собирается показать мне видеозапись с Мишель.
Она садится, подключается к системе, находит запись вчерашнего вечера в вестибюле и включает воспроизведение.
Мы обе смотрим, как в ускоренном темпе появляются и исчезают незнакомые мне жильцы. Оказывается, здесь живет довольно много людей. Вот насколько одиноким можно быть в городе: я никогда раньше не видела никого из них в реале. Таймер в правом верхнем углу показывает за полночь. Люси замедляет воспроизведение, на мониторе 03:50. Мой взгляд скользит по ее подсвеченному монитором лицу, и я не могу удержаться от вопроса: с какой стати она впустила кого-то, пусть даже личного ассистента, в чью-то квартиру в четыре утра?
– Люси, а с чего вы взяли, что ассистентка может прийти ко мне посреди ночи? – Я стараюсь выразиться как можно деликатнее.
Она смотрит на меня:
– Не знаю. Я подумала… вы же актриса. И это Лос-Анджелес. Я не спрашивала. Может, вам срочно понадобилась минеральная вода…