Актёрский роман

Я как тот андалузский пёс подумал Анин, испугался и, опрокинув стул, побежал: мимо Арбузова, который отворотил поросячью морду в сторону, мимо Мамиконова, уткнувшегося в тарелку с конским копытом, и мимо Никиты Пантыкина, окруженного светскими львицами, цедящих актёрскую кровь. 'Привет!' - по-свойски окликнул Борис Макаров с морским ежом вместо уха. Раньше он себе панибратства не позволял, а был весьма почтителен и скромен, подсылая своего ординарца Валентина Холода, тычущего всем держатель с полотенцами. Анин не отвесил Макарову оплеуху в это самое колкое ухо, лишь потому что кто-то, которого он не разглядел, громко сказал: 'Наш Анин снова на конфликт нарывается'. И он понёсся прочь, только бы подальше от лицемерных глаз и сочувствующих вздохов, однако, куда бы ни сворачивал, везде натыкался на Алису.

- Что ты за мной ходишь и ходишь? - зашипел Анин, незаметно оглядываясь, на них пялились со всех сторон. - Чего ты за мной ходишь?!

- Паша, не пей, - попросила она. - Не пей, родимый!

Когда человек матереет, он перестает сострадать, подумал Анин.

- Сколько хочу, столько и пью! - отрезал он, ненавидя её всеми фибрами души.

- Но ты же обещал! - упрекнула Алиса.

- Я обещал не пить?! - уточнил он, вопросительно склонив растрепанную с залысинами голову.

- Нет, - призналась она.

- Я обещал пить последний день! - огорошил он её.

- Ну, Паша... - произнесла она.

- У меня друг умер! Друг! Могу я ради этого забыться?!

- Можешь! Самодовольный неудачник! - плюнула она и пошла через зал к выходу.

И походка у неё была твёрдой и решительной, от бёдер, хотя и с лишним движением в районе лодыжки, которое придавало шарм и так нравилось Анину.

- Ну и иди! - крикнул он и хотел добавить: 'К своему Базлову!' Но не добавил, потому что это было совсем уже глупо.

Правду говорила мама: 'Бывают дни похуже!' уныло подумал он и бесцельно потащился дальше, подволакивая ногу, которую отсидел. Он бы всё Алисе простил: и Базлова, и занудство, но слово 'неудачник' оказалось последней каплей крови.

- Ты чего такой мрачный, как баран на празднике? - спросил Митя Борейченков, когда Анин наконец нашёл прохладную струю воздуха и выскочил на огромный балкон. Здесь было свежо в прямом и переносном смысле.

- Хочется голого секса, никаких отношений, - пожаловался Анин, ежась от сырости.

- Как я тебя понимаю, - у Николая Бараско сделались блудливые глаза, он сглотнул слюну.

- Мужик, - как медведь, втянул в себя воздух Митя Борейченков, - а кому не хочется?! Назови мне? - и показал на киношную братию.

- Ну-у-у... Я не знаю, - Анин оглянулся, вмиг успокоившись. Митя всегда действовал на него, как седативное средство. От балюстрады, возле которой они стояли, хорошо было видно толпу, перешедшую в третью стадию опьянения, и потому гудящую неприлично громко. - Может, Сапелкину? - предположил он мстительно.

- Ты что! - в тон ему воскликнул Митя Борейченков. - У него же жена молодая. Она ему всё, что осталось, оторвёт. Впрочем, сейчас узнаем! - храбро мотнул он руками и сделал шаг в сторону зала.

- Погоди! - остановил его Анин, делая грустное лицо и подхватывая Митю Борейченкова сзади под мышки. - Я пошутил!

В Анине вдруг сыграли инстинкты самосохранения: Сапелкин мог ещё пригодиться, мало ли что, вдруг пригласит в свору, только перед умным Бараско, который вмиг всё понял, сделалось стыдно.

- А я нет! - Митя Борейченков развернулся, как пловец, и заехал локтём Анину в губу.

Николай Бараско насмешливо смотрел на них, отскакивая и увёртываясь в нужные моменты. После долгих лет актёрского прозябания Николай Бараско вдруг стал так много и вкусно есть, что появились упорные слухи о его ранней грудной жабе.

С минуту они боролись, сбивая вазоны, как кегли. Победил ловкий Анин, усадивший Митю Борейченкова в один из них.

- Фу-у-у... - глубокомысленно вздохнул Митя Борейченков, сорвал былинку, задумчиво пожевал и полез назад: - Чего у тебя с лицом?

- Да так ерунда, - ответил Анин, прикладывая платок. - Пойдём выпьем?

- К чёрту! - безапелляционно сказал Митя Борейченков, поводя плечами. - Я курить буду! Слушай, а чего мы боролись?

- Я не помню, - сказал Анин.

От водки и усердия он, действительно, забыл причину конфликта.

- И я! - добродушно засмеялся Митя Борейченков и хлопнул Анина по плечу. - Хороший ты мужик, Паша, легко с тобой!

- Моя жена другого мнения, - кисло заметил Анин, отстраняясь от дыма.

Он не курил с тех пор, как откосил от армии. В психлечебнице, где он лежал, ему сказали, что у него слабые лёгкие, а сосуды в голове, как 'у пятидесятилетнего боксёра, который перенёс не один десяток нокаутов'. 'Не надо становиться против тяжеловесов, - предупреждал тренер. - Не надо!' Но он всё равно лез и лез, испытывая себя на прочность. Потом это стало девизом его жизни: 'Бей первым, и ты победишь!'

Подошёл пьяный Юра Горбунов и громко икнул:

- Вы верите, что Витька мог себя зарезать?

- Нет, конечно! - безапелляционно заявил Митя Борейченков. - Просто так не мог, но если приказала собака!

- Какая собака?! - крайне удивился Анин, чувствуя, что глупеет на глазах.