Актёрский роман

- Привет, Юрий Семёнович! - обрадовался Анин, потому что Казаков не принадлежал ни к одной из свор и с ним можно было не ходить вокруг да около, к тому же он хоть и снимал мало, но уж если снимал, то одни шедевры, которые крутили потом в Каннах как образец неподражаемого киноискусства.

- Слушай, я узнал, что ты свободен, и хочу предложить тебе роль.

- Где?

Он знал, что никуда не хочет ехать, что хочет напиться и умереть на любимом диване под шёпот любимого телевизора, который сделался единственным другом.

- В Крыму! - радостно кричал Юрий Казаков.

- Пришли сценарий! - уронил Анин фразу так, словно у него было полжизни впереди и можно сидьмя сидеть и воротить носом от режиссёров международного экстра-класса.

- Некогда! Знаешь, сколько я тебя ждал?! - возмутился Юрий Семёнович его бестолковости.

- Не знаю, - расслабленно ответствовал Анин, нарочно вливая в себя неразбавленный арманьяк мелкими глотками, чтобы насладиться букетом фиалок и ощутить, как жаркая волна падает в желудок и подкатывает к сердцу.

- Долго ждал, - минорно признался Юрий Казаков, и в голосе у него прозвучали молящие нотки.

Анин представил, действительно, честное лицо Юрия Казакова, который чем-то неуловимо походил на полного своего тёску - писателя Юрия Казакова - большого, как медведь гризли. А Юрия Казакова Анин обожал до беспамятности ещё со школьной скамьи, зачитывался до потери ориентации во времени и пространстве, даже одноименную пьесу 'Осень в дубовых лесах' накропал. Мечтал поставить, да руки не доходили.

- В общем, приезжай! - снова заорал Юрий Казаков, должно быть, испугавшись, что за молчанием Анина последует суровый, мужской отказ. - Подпишем договор, и вперёд!

Он знал, что Анин фанат своего дела и что слово 'съёмки' производит на него такое же действие, как на эрдельтерьера - вид кошки и команда 'фас!'

- Погоди... погоди... - оживился Анин.

Что-то ему подсказало, что не всё так просто, как сладкоголосо пел Юрий Семёнович, что он только первая ласточка, неизвестно, что другие в клювике принесут, но отказать было грех, памятуя, что Юрий Казаков плохих фильмов не делал, одни нетленки, и вообще, он мужик что надо, слово держит, разве что только осторожничает не к месту и не во времени. Но это дилемма уже иного плана.

- Сколько скажешь, столько и заплачу! - перебил его зловредные мысли Юрий Казаков.

- Так не бывает, - не сразу уступил Анин, чувствуя, что можно и поломаться, как красна девица.

- У меня бывает! - опять очень честными словами заверил его Юрий Казаков, должно быть, забыв историю о пятисот долларах. - У меня всё бывает! Теперь... - он сделал многозначительную паузу, но распространяться о Сапелкине как о величине, переходящей в ноль, не стал, - всё можно! Приезжай прямо сейчас!

С точки зрения морали он должен был высказаться давным-давно, просто трезвонить во все колокола о кризисе жанра, а он помалкивал, боясь за карьеру. Анин его не осуждал, не все способны броситься грудью на амбразуру.

- Ладно... - неожиданно для самого себя сделал одолжение Анин и взглянул в окно: начиналось смеркаться, - приеду...

Они все подолгу задерживаются на работе, подумал он о режиссёрах трудоголиках, и вызвал такси; пока чистил зубы, телефон разрывался снова и снова. Анин только мычал, радостно скалясь в ответ, а потом не без страха посмотрел, кто больше всех домогался его. Слава богу, не Таганцева, обрадовался с тонким чувством мести, а то бы пришлось объясняться ещё раз, чего он отродясь не любил.

Список звонивших пополнился дюжиной режиссеров, которым нежданно-негаданно, прямо таки сверхсрочно понадобился Анин. Его самомнение моментально разрослось до размеров земного шарика и утвердилось там, как на Олимпе. Где же вы все были, когда я загибался? - ехидно вопросил он, глянув на себя в зеркало, в котором смотрелся, как минимум, самоуверенно, а как максимум - Дэвидом Копперфильдом, ловко всех надувшим со своими полётами.

В течение поездки, кроме прочих, к нему по очереди дозвонились: Никита Пантыкин, Мамиконов, Куприянов и Борис Макаров. И всем им Анин с огромнейшим удовольствием, многословно, витиевато и с издёвкой отказал. Всем, всем, кроме Кирилла Дубасова, который опять умудрился пробудить в нем сыновни чувства.

- Поедешь со мной в Африку?! - хрипел он, как старая гармошка.

- Куда?.. - удивился Анин, хотя удивить его было крайне трудно.

- В Намибию, на берег скелетов, - казалось, тюкнул его в самое темечко Кирилл Дубасов.

Анин потерял дар речи, словно от нокаута, и соображал туго, памятуя о отвратительном здоровье Кирилла Дубасова: 'Зачем это ему?'

- Я хочу снять многосерийный приключенческий фильм о контрабандистах, с гонками, машинами, стрельбой и красивейшими женщинами планеты. Будешь играть героя-любовника араба! - как ни в чём не бывало трубил во все трубы Кирилл Дубасов.

- Я?.. Араба?.. Какой из меня араб?! - ещё пуще растерялся Анин, хотя воображение тут же дорисовало всё то красочное, сногсшибательное и чувственно, что не досказал Кирилл Дубасов. От восторга у него засосало под ложечкой. - А кто ещё?..