Аль Капоне: Порядок вне закона

Свой главный козырь обвинение выложило 10 октября. Сначала были предъявлены доказательства того, что подсудимый пытался скрыть своё имущество от ареста: начиная с 6 июля он предпринимал попытки продать дом на Палм-Айленде со всем содержимым, две яхты и автомобиль марки «макфарлан», сообщив одной риелторской конторе из Майами-Бич, что отдаст всё за 150 тысяч долларов наличными. Выступая на суде, агент Уилсон предъявил Капоне уведомление, что правительство оценило его имущество за период с 1926 по 1929 год в 137 328 долларов 16 центов, и если тот вовремя не заплатит положенную сумму, местная налоговая служба примет меры, то есть арестует и продаст имущество, чтобы из вырученных денег покрыть задолженность по налогам. Тут и явилось на свет письмо Мэттингли о доходах «налогоплательщика». Защита немедленно заявила протест, но судья его отклонил. Ахерн не сдавался: это письмо нельзя использовать как улику против его клиента на суде, поскольку оно было составлено как раз во избежание суда и связанных с ним хлопот, чтобы напрямую уладить дело между налогоплательщиком и государством.

Финк вскочил, но вместо того чтобы поддержать коллегу и развить его мысль, оборвал его и заявил, что Мэттингли вообще не имел права подавать такое письмо даже ради избавления Капоне от уголовного преследования — с ума он, что ли, сошёл? Мэттингли перешёл все границы, он должен был защищать своего клиента, а не предоставлять доказательство его незаконных действий; пусть явится сюда и объяснит, с какого перепугу он это написал! Ахерн попытался исправить положение, но сделал только хуже, заметив, что любой гражданин, а не только Аль Капоне, хотел бы скрыть свои доходы, чтобы не платить налоги. Он пошёл ещё дальше и сравнил действия своего клиента с Бостонским чаепитием[59]: американцы устроили революцию, чтобы не платить налоги! Судья Уилкерсон перебил его: неужели он вправду считает, что этот судебный процесс подобен событиям, подвигшим жителей американских колоний на борьбу за независимость от Англии? На это Ахерн совсем уж глупо ответил: «Нет, я не знаю, что это». В итоге письмо Мэттингли зачитали присяжным.

Спектакль развивался по всем законам драматургии, напряжение росло. 12 октября допрашивали свидетеля Паркера Хендерсона.

Перед тем как приступить к допросу, Дуайт Грин зачитал стенограмму допроса Капоне от 14 февраля 1929 года, подчеркнув, что ответы окружному поверенному Тейлору подсудимый давал под присягой:

«— Под каким именем вы зарегистрировались?

— Под своим.

— Вы не использовали имя А. Коста?

— Нет.

— Вы получали деньги, направленные вам на имя А. Косты; вы посылали Паркера Хендерсона в отделение “Вестерн Юнион”, чтобы получить их?

— Нет.

— Так Хендерсон никогда не получал за вас деньги?

— Ну, получал, когда я купил дом.

— Вы оставляли деньги у Хендерсона, от тысячи до пяти тысяч долларов за раз, верно?

— Я не помню. <...>

— Чем вы занимаетесь?

— Я игрок, играю на бегах.

— Кроме бегов, вы ведь ещё бутлегер?

— Нет, я никогда не был бутлегером.

— И вы не знаете никого, кто посылал вам деньги на имя А. Коста?

— Нет.

— Но вы получали деньги из Чикаго?

— Правильно, все деньги поступали из Чикаго от моего игорного бизнеса».

И вот теперь на те же вопросы отвечал Хендерсон.

«Хендерсон: Однажды днём мистер Капоне позвал меня к себе в номер и сказал, что ему пришли деньги в “Вестерн Юнион” на имя Коста, и попросил меня отвезти Соррелло в “Вестерн Юнион” и получить за него деньги.

(Грин показывает Хендерсону перевод на 1500 долларов через “Вестерн Юнион”, выданный Альберту Косте в Майами, 14января 1928 года).

Грин: Знаете ли вы, кто подписал имя Альберт Коста на обороте этого чека?

Хендерсон: Я подписался Альберт Коста на обороте этого чека, но попытался изменить почерк...»