Алая дорога

– Да, было бы действительно подло, если бы мы бросили Наталью у алтаря! Но всё было не так, ты слишком усложняешь жизнь бесконечным самокопанием! Между мной и Натальей ничего серьёзного не было. Ты что, считаешь, что мы с тобой не должны были обручаться?!

– Она надеялась, а мы сломали её будущее, и теперь зависит от Александра, который ничуть её не ценит!

– Это жизнь, если бичевать себя за то, что слишком призрачно, можно умереть! Может быть, мы виноваты ещё и в том, что началась революция?!

– Ты уходишь от главного! Ты безразличен к чувствам других людей! Считаешь, что отдельный человек – ничто в воронке времени? Ты же добрый, я знаю…

– Ты безумна. Надеюсь, тебе станет лучше потом.

Алексей был разозлён, но надеялся, что это минутная вспышка, и она затухнет с течением времени. Но Елена не в силах была заглушить в себе растущую с каждым днём агрессию и гнев. Она не могла жить так, как приходилось, не могла выносить заточения в двух комнатах. Раньше она располагала услугами целого отряда слуг, спешившего выполнить любую работу. Благодаря их неустанной заботе Елена могла мечтать и заниматься тем, что нравилось ей больше всего. Теперь на неё свалилось слишком много – забота о сыне и возлюбленном, иногда мечущемся в своей совести, но упускающем подчас важные для неё моменты. Её душа просилась на волю, но найти желаемое не могла. Работать Елена не имела возможности – каждая её попытка атаки какого – нибудь издательства с надеждой заняться переводами или редактурой заканчивалась провалом. Сейчас печатали большевистские газеты и пропаганду. В её услугах никто не нуждался, а больше она ничего делать не умела, устроившись в конце концов судомойкой в какой-то захудалый ресторан.

Не находя в себе сил подавить тёмную бурю в душе, она выплёскивала всё на Алексея. Он тоже не мог похвастаться ангельским терпением.

– За что мы боролись? За это? – Елена обвела рукой комнату.

– Все сейчас живут так, – нехотя ответил Алексей.

– Все…

– Нельзя быть единоличниками, мы должны перебороть эпоху!

Она невесело усмехнулась.

– Должны… Что и кому мы должны? Это мы эгоисты? Кто тогда не эгоист? Разве может считаться преступлением желание человека жить прилично?! Это в природе вещей, это наша суть! В нас заложено это на уровне клеток!

Алексей вспыхнул. Сдержанно и едко он сказал:

– Вот значит как, Елена Аркадьевна. Мечтали мы о лучшем будущем для всех, а, стоило нас коснуться бедности, мы об общем благе забыли?

Елена со злостью, на которую раньше не была способна к человеку, лучше всех понимавшему её, покусывала губы.

– А что, что дала тебе твоя революция? Ты потерял друзей, состояние, себя, живёшь теперь, как во сне! – в её голосе чувствовалась близость срыва, слишком он уж был глухим, словно исходил не из этой отчаявшейся женщины с впалыми щеками, а откуда – то с промозглой улицы.

– Моя революция? – он даже качнулся вперёд. То, что она говорила сейчас из-за обиды и досады, невыносимо ранило его. Он принимал всё, связанное с Еленой, близко к сердцу, и сейчас подумал, что она изрекает абсурд. А легче всё равно не стало, где-то в глубине сверлила неуверенность, что она может быть права. Слышать несправедливые обвинения в свой адрес от самого дорогого человека, человека, которому доверял больше, чем себе, было поражающе тяжело. – Так вот что ты теперь думаешь обо мне…

Ему стало обидно. Совсем по-детски, глупо и бешено. Нестеров забыл уже, что способен на такие низменные в его понимании чувства. Захотелось убежать от Елены и со странной гордостью ждать извинений. Но он не стал ничего говорить, просто вышел в холл.

– Мы нищие! Нищие! – пронзительно закричала она. – Как можно радоваться жизни, если не можешь есть досыта?

– Ты теперь хочешь существовать отдельно от народа… – бесцветно протянул он.

– Я просто хочу жить.

Он вернулся, жестко схватил её за плечи и с силой тряхнул. В этот момент он ненавидел её. Он мог простить всё, кроме слабости. Увидев, как она трясётся в беззвучной истерике, он скоро пришёл в себя. Гнев уступил место раскаянию. Поняв, кому доставляет боль, он бессильно опустил её на пол. «Хорошо, что Паша спит. Что стало с нами?» – устало подумал он. Елена сидела на полу, собирая выскочившие из причёски шпильки.

***

На следующий день Елену ожидал очередной плевок судьбы, пригнувший её к земле гораздо ниже всех прошлых. Растрёпанный Пётр с невидящими глазами появился в трактире, где они условились встретиться. Елена уже не удивлялась количеству изморенных душ, ищущих убежище рядом с ней. Несмотря ни на что она притягивала людей, они хотели заботиться, успокаивать её, но чаще сами просили этого для себя.

На руках у Петра сидела Машенька. Она старалась не плакать, но слёзы самостоятельно падали на её грязные щёки.

– Боже мой, Петя, что случилось? Какой смысл встречаться в этом месте? Почему у вас такой вид, почему Ольга не пришла, не отвечала на мои записки?

– Она… Она умерла, Лена, – прошептал Пётр, закрыв Машеньке уши. Пальцы его тряслись.