Алая дорога

– Боролись мы раньше, и что? Тебе легче от этого? Ты сам говорил, что война изначально не несёт в себе ничего светлого.

– Ты считаешь, что у людей нет права на месть?

Елена не ответила. Ей было странно теперь разговаривать с ним. Она не помнила, что чувствовала, когда поняла, что ужас потери беспричинен, но теперь ощущала почти неловкость, находясь с ним подолгу. Ей мнилось, что он ненавидит её загнанность и резкий тон, но не просила прощения, а ещё сильнее ожесточалась.

Он помолчал, потом, как гром среди могил, прозвучали слова:

– Я пойду за Петром.

Сердце Елены замерло.

– Повтори, – проскрежетала она, опуская починенную рубашку на колени.

– Я записываюсь в ряды Красной армии, – отчеканил Алексей, давая понять, что возражения абсолютно бесполезны. – Нам нужен порядок. Эти женщины рассказали мне, как над ними издевались белые.

– А над дворянами издевались красные… – сказала она машинально.

– И ты предлагаешь ничего с этим не делать? Во мне словно воскресло то, что затерялось на время. Я понял, что поступал как отступник, веря, что всё вновь отвратительно и дело наше дрянное.

– Ты не сделаешь этого! Ты сам говорил…

– То, что я говорил, забудь. Я не отказываюсь, но Россия сейчас на грани гражданской войны. Фактически она уже началась. Я знаю, что война – нелепость, ужасная грязная нелепость…

– И ты всё равно идешь воевать! – закричала Елена. Она обхватила голову руками и старалась не слышать того, что он говорил, уверяя её, что так и должно быть. Она думала о нищете, холоде, вшах, преступниках, стучащихся в дом, повешенных детях. Она убила бы его, несущего чепуху. Горячее сиюминутное желание не осуществилось, потому что она не могла сдвинуться с места, а только шептала что-то бессвязное. Ей показалось, что она снова сходит с ума, но в душе всё равно теплилась надежда, что он одумается.

– Теперь всё для меня изменилось. Ольга, Наталья, ты, Пётр… Они никому не сделали ничего плохого, но… Чем быстрее мы восстановим мир, изгоним анархию, тем быстрее мы сможем воскресить нас, наши былые желания, нашу страну… Стать на сторону красных – единственный способ остановить эту пропасть, восстановить Россию из пепла.

– Ты собираешься убивать? – безразлично спросила Елена. Ей показалось, что она засыпает. Плакать она не могла – казалось, всё слёзы истратились.

– Нет, – поспешно заверил он, для убедительности беря её за локоть. – Мы должны попытаться наладить жизнь… Хотя бы ради детей! Ты что, хочешь, чтобы они оказались в каменном веке? Видишь, что творится? Я не вижу другого выхода. Иногда мужчины должны решать, что важнее – собственный мир или счастье близких.

– Вот ты и выбираешь собственный мир. Для тебя важнее самоутверждение…

– Нет, нет, Лена, нет! Успокойся только!

– Успокоиться… Как ты себе представляешь это?! Как прикажешь мне выживать во время войны без мужа с двумя детьми на руках?

– Не будь же такой эгоисткой!

– Я эгоистка? – ошарашено пролепетала Елена, переводя, наконец, на него свой вымученный взгляд.

Воздуха в комнате перестало хватать, совсем как в прежние времена рюшечек и тесёмочек.

– Да, я эгоистка, если хочу выжить, когда ты непонятно ради чего бросаешь меня.

– Ты так ничего и не поняла. Пётр ушёл чёрт знает куда, я не могу оставить его в этом сумасшествии!

– Причём здесь Пётр?! Уже им прикрываешься, только чтобы унять свою безумную обузу? Это ты ничего не понял. А я мешаю тебе жить так, как ты мыслишь, знаешь… – ожесточённо подытожила она. – Всегда мешала. Зачем вообще ты пошёл на это? Неужели ты действительно любил меня? Или это была нереализованная страсть из прошлого?

– Нет. Не просто страсть, – примирительно ответствовал Нестеров, опустив плечи. – И почему «любил»? Я не отказываюсь от тебя и сейчас.

– Есть вещи важнее чувств. Что я буду делать здесь со случайными заработками, с двумя ртами, пока ты будешь доказывать всем свою цельность?! Если придётся осваивать профессию, потребуется время, а его нет… Я же ничего не умею.

– У нас не осталось выбора. Что, прикажешь мне отсиживаться на чердаке, пока все воюют?

Через несколько минут Елена, никем не удерживаемая, вышла из дома вместе с одетыми детьми. Алексей не старался удержать её, поскольку представлял, что она вернётся. Он столько всего передумал о том, что делать дальше, что совсем забыл о её реакции. «Семья в таких делах – одна кричащая помеха», – вспомнил он фыркающий шёпот Евгения. Поразмыслив, Алексей с гадливостью на душе решил, что на время гражданской войны Елене лучше будет жить у друзей. Жаль только, что все они рассеялись по свету, как будто их и не было. Нехотя он согласился, что отправить её за границу, как полчища бегущих из некогда хлебосольной и сытой России владельцев золотых запасов, будет предпочтительнее. Хотя его согласия она и не ждала. «Это ненадолго, – убеждал он себя. – Скоро всё встанет на свои места. Только бы переждать противодействие белых».