Алая дорога

Александр посмотрел на Елену, как котёнок, не знающий, пнут его сейчас или принятся тискать. Второе было предпочтительнее. В глазах его читалась странная смесь страха, надежды и готовности оправдываться при первом же промахе. В последнее время он вёл себя не так разгульно, как вошло уже у него в привычку, и от этого казался взрослее и даже трогательнее. А, когда Александр выжидательно смотрел на Елену, поблёскивая белками глаз, казалось, что он недалек от того, чтобы, наконец, позволить Амуру проткнуть себя стрелой. Елена казалась такой слабой и потерянной, что в нем неожиданно проснулся надёжный и заботливый мужчина. «Неужели она так убивается по этому Нестеровому?» – удивлённо заползла к нему в голову сомневающаяся догадка, побыла там немного и ушла в небытие, как и многие его мысли проиграв штампам. Всё чаще, глядя на эту грустную девушку, Александр Жалов вспоминал тихий шепот своей матушки: «Породниться бы нам с Грушевскими». Такая мысль в последнее время пленяла его воображение не меньше матушкиного. Было что-то возвышенное, геройское в том, чтобы спасти потерянную красавицу от несчастливой жизни, монастыря или чего ещё похуже… Конечно, это все были лишь думы. На деле Александр, как и прежде, не признавал за собой право создавать семью.

– Как вы рассказываете, Елена Аркадьевна, я чуть со стула не упала! – воскликнула Ирина Владимировна, утирая слезы.

Проделала она это в ответ на рассказ Елены о своей бывшей гувернантке, прятавшей под перину кусочки хлеба, поскольку была уверена, что Грушевские скоро разорятся и ей нечего будет есть. Открывая это сборищу интересующейся ее болтовней, Елена, не испытывающая поначалу эйфории от этой вопиющей, как ей казалось, истории, начала потихоньку посмеиваться и к концу вечера не помнила уже, что вначале казалась мрачнее тучи. Собственный тон в конце концов рассмешил её, и она вопреки всем правилам рассказывающих анекдот самолично посмеялась над собственной шуткой.

– Матушка, – укоризненно покосился на неё Александр, – что вы такое…

– А что?! – с жаром выкрикнула Ирина Владимировна. – Я не могу в компании друзей упасть со стула?!

Раздался хохот, сотрясающий, казалось, даже кружева на туалетах дам. Ирина Владимировна сидела одновременно со смущённым и счастливым видом человека, которому удалось рассмешить окружающих. Даже Аркадий Петрович, не одобряющий обычно «коллективный гогот», улыбнулся, поглядев на дочь. Та отвела глаза. Елена всё с большим трудом переносила его общество. Каким-то краем сознания она понимала, что вырваться из цепких когтей Аркадия Петровича она сможет только замужеством, других путей не существовало, или она не знала о них. Она не раз хотела поступить на высшие женские курсы, но разубеждалась в своих идеях после проповеди родных. Теперь она жалела, что не поступила так, как хотела. Впрочем, ей становилось всё равно.

Не признаваясь себе, она всё ещё надеялась, что Алексей вернётся. Поймёт всё и вернётся. Поначалу она могла думать только о нём, хоть и отговаривала себя казниться прошлым, так жестоко обманувшим ее чаяния. Но прошло уже пять месяцев, а он и духу не казал в Петербург, и даже Петр не мог с уверенностью сказать, где обитает его друг.

– Последнее письмо он прислал мне три недели назад. На конверте был волжский адрес, – только и смог он сказать на мягкие, но настойчивые расспросы Елены.

«А что ты потеряешь, если пойдёшь за Александра? Многим не везло так, как тебе. Выдавали за стариков или сумасбродов. Алексей не вернётся, так нельзя же свою жизнь погубить из-за человека, который так легко забыл тебя!» – говорил Елене её разум, и она была слишком честна, чтобы спорить с ним. К тому же, похоже, ей нравилась романтическая идея выскочить замуж назло первой любви. И… ведь тётя права… Ничего хорошего из этой партии всё равно бы не вышло…

– Елена, – снова вытащил её из болота голос Александра, – матушка приглашает вас в наш дом в пятницу. Будут некоторые интересные люди.

Елена улыбнулась почти так же тепло, как раньше, и позволила Александру принести себе вина.

Глава 13

Алексей Нестеров привык ждать от жизни только испытания. Не веря ни в старый мир, ни во что, что в нём почиталось, он, тем не менее, надеялся на будущее и с надеждой смотрел в него.

Поступок Елены, когда она отказалась бросить всё ради него, был встречен им даже со злорадством. Не в первых думах, не в осязаемых, а где-то в нехоженой глубине человеческих мыслей, оправдались его подозрения против всего дворянского сословия, убеждения, что аристократия России больше не может произвести на свет никого, достойного внимания.