Алая дорога

Против воли душу её не покидало какое-то гнетущее чувство. Как будто она забыла блестящую мысль, от которой зависело её счастье. Что-то определённо было не так, она продолжала жить в тумане, и замужество отнюдь не отогнало его, а только сделало ещё глубже. Просыпаясь по утрам с непривычной болью в теле от недосыпа, поскольку Александр всю ночь ворочался и бормотал во сне, Елена невольно мечтала о своей девичьей комнате, тихой и спокойной, где она прекрасно высыпалась и вообще делала, что хотела. Но госпожа Жалова понимала, что прежняя жизнь растаяла в воспоминаниях, и теперь она никогда не сможет принадлежать себе до конца. «Какая же я неблагодарная», – с раскаянием думала Елена, когда Александр спрашивал её, почему она так бледна.

– Брось, Саша, тебе показалось, – отвечала она и целовала его в щеку.

Так протекали долгие дни 1913 года, года замужества Елены Жаловой, не слишком счастливые, но и не ужасные, по-своему приятные, поскольку Александр не был патриархом, унижавшим жену по каждому поводу. Для него, казалось, вообще не существовало быта и забот, связанных совместной жизнью. Жену он воспринимал, как красивую дорогую картину, и такое отношение втайне только радовало Елену. Мужа – деспота, или страстно влюблённого безумца она бы не вынесла.

Александр мотыльком порхал по дням, смеялся и охотно отвечал на кокетство хорошеньких барышень даже после свадьбы. Он мог обидеть кого угодно без всякого злого умысла, и вообще часто сплетничал и злословил, но не от истинной злости, а, скорее, по какому-то неосознанному желанию походить на тех, кто выглядел остроумными и властными за счёт унижения других.

Часть 2

Глава 1

Август 1914 года. Молодая миловидная девушка стоит в толпе удручённых женщин рядом с невысоким мужчиной и что-то быстро говорит ему, словно боясь не успеть. Янтарный день кажется зловещим, несмотря на свою обезоруживающую красоту. Перрон притихший, присыпанный белой пылью, но людям, поставленным, может быть, в последний раз лицом друг к другу, всё равно. Старые обиды забыты, мелкие препирательства и недомолвки кажутся недостойными и смешными по сравнению с обрушившейся бедой. Многие женщины плачут, некоторые стоят, как оглушенные, кому-то плохо. Мужчины сосредоточены, серьёзны, и, похоже, не рады слезам близких. Но те, кого провожать не пришли, ещё более замкнуты и серы.

– Ты пиши мне, как себя чувствуешь, а, как родится, дай телеграмму в штаб. Сразу же.

– Да, ты только береги себя. Зачем тебе вообще это понадобилось? У тебя же ранение, ты белобилетник.

– Лена, как вы, женщины, похожи! Я не могу остаться в стороне, если Россия в опасности.

– Конечно, мы все похожи! Какой женщине захочется отдавать своего мужа под пули, а самой оставаться и каждый день трястись за него, ребёнка и себя?

– Не переживай, всё образуется. В Петербурге безопасно, матушка о тебе позаботится…

– Как это успокаивает, правда?! «Матушка о тебе позаботится», – это отговорки у тебя такие?! Саша, как ты не понимаешь, что значит носить ребёнка и не знать, успеешь ли ты произвести его на свет? А тут ещё муж убегает от тебя вместо того, чтобы поддерживать. Да не один мужчина это никогда не поймёт, так хотя бы можно не делать вид, что всё хорошо?!

Александр не догадался обнять жену, а только стоял, хмуро глядя на землю под ногами.

– Ты не представляешь, как мне трудно, – только и ответил он.

– Представляю. Но и мне тоже.

– Не время думать о себе, Россия в опасности.

– Россия? Да самая большая опасность России – власть, которая делает из своих людей пушечное мясо вместо того, чтобы оберегать! Ради чего всё это, ну ради чего?! Ради того, чтобы кто-то сказал: «Ах, эта Россия – мощная страна»? А нам это зачем, нам, людям?! – Елена поморщилась, закрыв глаза.

Подобные беседы перестали быть редкостью между ними с того момента, как возникла угроза участия Российской Империи в конфликте между ведущими европейскими державами.

– Лена, ну что ты говоришь? Я же не для себя…

– И для себя тоже. Ради ратной славы, да?

– Н-нет, ради родины…

В это время переполненный поезд тронулся с места.

Александр быстро поцеловал жену и прыгнул на подножку.

– Только телеграфируй, когда родится!

Перед лицом опасности Александр Жалов обнаружил в себе бездну ранее неведомых качеств. Казалось, что ему очень важны жена и то, что росло в ней, то, что каким-то образом принадлежало и ему. Ему казалось, не будь войны, он стал бы счастливейшим смертным.

Продираясь сквозь толпу машущих и что-то кричащих женщин, Елена подошла к отполированной машине, последний раз оглянулась на отходящий поезд и тоскливо усмехнулась.