Алая вуаль

– Цвета. Вы их не различаете? – выразительным тоном повторил он. – Или может, в ваших землях золотой оттенок считается холодным?

Вздрогнув, я положила атлас на место и поискала глазами что-нибудь серебристое. Однако месье Марк не стал ждать и щелкнул пальцами, а его подмастерья тут же поднесли ему ткани зеленого, черного и синего цветов.

– Нежно-розовый, думаю, – сказал он им. – Или светло-бирюзовый…

– Светло-бирюзовый? – насмешливо фыркнул д’Артаньян. – Неужели здравый смысл умер вместе со мной, брат?

– А что не так с бирюзовым цветом? Он символизирует чистоту, незаурядность…

– В этой девице нет ровным счетом ничего незаурядного…

– Таково твое последнее слово?

– А это как-то повлияет на твое решение?

– Разумеется, нет. Друг моего врага – мой друг, а значит, вы, моя бабочка… – Месье Марк посмотрел на меня и радостно захлопал в ладоши. – Мой новый любимый посетитель.

Я глядела на них с удивлением. И, вероятно, с легким возмущением.

– Вы считаете меня заурядной?

– Ох, что же вы. Если бы все были необыкновенными, никто бы не был, – добродушно произнес месье Марк. – В этом вся соль.

– Простите, месье, но это вряд ли можно назвать комплиментом.

Д’Артаньян невозмутимо продолжил вылизывать лапу.

– Жизнь длинна, любое мнение может поменяться. Если тебя это так беспокоит, докажи, что я не прав.

Я уже хотела ему возразить, правда, не знала, что сказать, как д’Артаньян отвернулся от меня и понюхал плащ Одиссы.

– Пока я потерял к тебе всякий интерес. А вот рыбка в кармане вашего плаща, мадемуазель Петрова, мне весьма любопытна.

С надменной улыбкой Одисса достала небольшую жестяную баночку и открыла ее. Внутри лежали блестящие рыбешки. Она поставила баночку перед д’Артаньяном, и тот накинулся на угощение с самодовольным видом, словно проделывал подобное сотню раз. Я перестала осматривать стеллаж с тканями. Я думала, что мне станет легче на душе, но в груди горело негодование. Разумеется, д’Артаньяну не нравились ни я, ни Дмитрий, ведь мы не носили в карманах рыбу.

– Вот поэтому коты и шли за нами попятам, – укоризненно сказала я Одиссе.

Ее улыбка увяла.

– Коты шли не за нами, Селия.

– Но…

– Бабочка моя! – возмущенно воскликнул месье Марк, подбоченившись. – Сосредоточьтесь, пожалуйста! У меня встреча с посетителем через одиннадцать минут, а значит, у нас есть не больше двух минут и тридцати шести секунд, чтобы выбрать ткань. Борис, Роми…

Он сделал знак своим помощникам, и те тут же вынули из фартуков измерительные ленты и подтолкнули меня на помост. Их прикосновения были холодны, когда они делали замеры.

– Серебряное, – процедила я сквозь зубы, едва сдерживая гнев. – Я бы хотела серебряное платье, а не розовое или бирюзовое.

Я думала, что месье Марк разозлится, фыркнет или укажет на стеллаж, забитый серебристыми тканями, но ничего такого он не делает.

Все повели себя не так, как я того ожидала.

Подмастерья замерли, а сам месье Марк натянул излишне лучезарную улыбку. Одисса и Дмитрий настороженно переглянулись, а д’Артаньян оторвался от рыбы и, подрагивая усами, внимательно посмотрел на меня.

– И правда, брат, где же все серебряные ткани? – елейным голосом спросил он.

Месье Марк откашлялся:

– Боюсь, все распроданы.

– Неужели?

– Ты же сам знаешь, что да.

Несмотря на улыбку, голос у него звучал натянуто, и, хотя в его ответе не было ничего предосудительного, что-то в нем было не так. В таком-то магазине и нет тканей. Да здесь только четыре оттенка золотого в разных вариациях.

– А когда будет новое поступление? – спросила я. – Наверняка вы уже заказали ткани.

– Боюсь, что никто не сможет приплыть на остров до Дня Всех Святых.

– Почему? – Я поморгала.

– Сколько же ты задаешь вопросов, – проворчала Одисса.

– Да еще неверных, – бросил д’Артаньян.

Хмуро посмотрев на них, я снова перевела взгляд на месье Марка, на лице которого застыла улыбка.

– Возможно, у какого-нибудь торговца в деревне найдется…

– Нет-нет. – Он замахал рукой и вынул из кармана жилета часы. – Вряд ли, моя бабочка. Серебра… не так уж много на Реквиеме. Мы не особо в нем нуждаемся. Вы будете просто великолепны в изумрудно-зеленом. Я настаиваю на этом цвете. Вы и впрямь станете настоящей бабочкой…

– Не так уж много?

Странное предчувствие стянуло мне грудь. Здесь что-то крылось. В лавках Цезарина полным-полно разных украшений, и если не сверкало само платье, то сверкали бусины и нити на его подоле, лифе и рукавах, и кажется, на Реквиеме тоже предпочитали такую роскошь. Так почему вампиры не использовали серебро в своих нарядах?

– Прошу прощения, – сказала я. – Изумрудные крылья будут смотреться чудесно. Я все понимаю.

– Точно? – спросил д’Артаньян.

– Кажется, да.

Мгновение мы смотрели друг на друга. Его взгляд был оценивающим, мой – испытывающим.

Вдруг он фыркнул и вернулся к своей рыбе.

– Что-то я сомневаюсь… На твоем месте я бы выбрал розовый. Тебе пойдет.

Месье Марк закрыл крышечку карманных часов, всем видом показывая, что разговор окончен.

– Восемь минут.