Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

Рим в понимании Евгения всегда был обществом, где люди всех вероисповеданий могли поклоняться своим богам так, как им заблагорассудится. Примерно за три десятилетия до его рождения государство взяло христиан под свою защиту, и почти наверняка память о тех годах укрепила приверженность Евгения правовому принципу терпимости. Его учили ценить эти принципы и при необходимости их защищать. Ни один тиран, по мнению Евгения, не может навязывать всему народу свое узкое видение Romanitas и лишать римлян свободы религиозного выбора.

В 392 г., когда культурные конфликты обострились и трон Западной Римской империи освободился, высокопоставленный полководец из чужеземцев по имени Арбогаст при поддержке нескольких влиятельных сенаторов в Риме решил с помощью Евгения ослабить влияние все более деспотического правления Феодосия. Ученый муж согласился с их планом. Видные римляне из числа товарищей Евгения по ремеслу побеждали в спорах и хорошо владели письменной речью. Они разбирались в истории, литературе и искусстве. Но если в более ранние времена эти качества могли выделить кандидата на высокий пост и гарантировать ему определенный успех, то на беспощадной политической арене IV в. ни одно из них не имело значения. В мире Феодосия правили авантюристы, а Евгений всегда был осторожным книгочеем{148}.

Превосходное владение латинской грамматикой и способность к сочинительству, несмотря на весь опыт Евгения, едва ли могли помочь ему руководить быстро растущим народным движением, которое проходило поверх конфессиональных границ. Среди его качеств почти наверняка не было чего-то похожего на героизм, который Феодосий воспитал в себе за годы, проведенные в военных походах вместе с отцом; современники Евгения проницательно отмечали, что он «не приучен к шуму войны»{149}. Его репутация подверглась смертельному удару, когда римский сенат попросил его взять на себя роль соправителя Феодосия, а он робко написал в Константинополь и попросил разрешения разделить власть. Своевольный император согласился, сохранив иллюзию коллегиальности в условиях стремительно ускользающего взаимопонимания и непреодолимого раскола.

В течение следующих нескольких месяцев Евгений и разношерстная группа его сторонников все активнее выступали против политики Феодосия. Они не сомневались, что смогут настроить общественное мнение против самовластного императора: как они уверяли себя, на их стороне сама история. Принцип плюрализма оставался основой правовой системы империи на протяжении поколений и был закреплен в знаменитом указе. «Признали мы нужным… даровать христианам и всем людям, – провозгласили христианский император Константин и языческий император Лициний 13 июня 313 г., – свободу следовать той религии, какой каждый желает, дабы Божество на небесах могло быть милостиво и благосклонно к нам и ко всем находящимся под нашею властью»{150}. Конституционный указ императоров, совместно принятый в Милане и с тех пор носивший имя этого города, гарантировал легальный статус христианства, перечеркнув десятилетия подогреваемой государством дискриминации, но при этом защищал религиозные права всех людей, а не только христиан.

Успехи, достигнутые христианской общиной Рима благодаря Миланскому эдикту, не раз вызывали у толкователей бурные спекуляции на тему того, как христианство быстро увеличивало свое влияние в якобы враждебной языческой среде. Христианские авторы IV в., такие как епископ Евсевий Кесарийский, составитель «Церковной истории», которая охватывает период от казни Иисуса при императоре Тиберии до эпохи Константина, приложили немало усилий, чтобы показать, сколь неустанно христиане проповедовали свою веру и сколь непоколебимо были ей преданы. Хотя в более поздние времена набожные христиане стали объяснять принятие декрета о веротерпимости бескомпромиссным поведением своих предшественников, на самом деле причины резкой смены политического курса в Риме были более приземленными. Развитие ранней церкви в общем и целом направляли обыденные патриотические поступки, которые приносили пользу сообществу.