Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

Аларих, шокированный видом десяти тысяч мертвых готских солдат, наверняка задавался вопросом, был ли Феодосий справедливым правителем, действительно ли Римская империя была гостеприимным местом для таких людей, как он, и стоило ли продолжать ей служить. Даже по самым оптимистичным оценкам заслуги Феодосия в решении вопроса с переселенцами были неоднозначными: некоторые получили повышение по службе, возможности в целом становились шире – но, что характерно, готам и другим чужестранцам не спешили предоставлять гражданство. Наставник Алариха, готский вождь по имени Гайна, получил назначение в Константинополь, что, по крайней мере, открыло перед ним новые карьерные возможности. Аларих не обладал таким опытом в военном деле; его будущее было туманным, перспективы – неясными. Настало время принимать какие-то решения.

Вариантов было немного. Несколькими столетиями ранее он мог получить от благодарного императора diploma, бронзовую табличку[45], в обмен на воинские подвиги даровавшую ветеранам гражданство. Но таких наград больше не существовало. Аларих мог бы продолжать получать свое солдатское жалованье и, возможно, постепенно продвигаться по карьерной лестнице. Но ему по-прежнему предстояло провести на военной службе десятилетия своей жизни, прежде чем он смог бы законно получить пенсию или земельный надел, у него не было ясных перспектив получения гражданства, и в результате его юношеское нетерпение, вероятно, обратилось в глубокое разочарование. Даже карьера гражданского чиновника казалась недоступной, если только он не сделает трудный выбор – поступить как Модарис и скрывать свою готскую натуру или, следуя более радикальному подходу Фравитты, заколоть кого-нибудь за ужином. Все, что римляне могли предложить Алариху, – это и дальше сражаться за Рим без признания его заслуг, надеяться на перемены или уйти.

Кажется, в конце концов Аларих предпочел вступить в конфронтацию с римскими властями – выразить открытый протест против несправедливого обращения с готами{205}. К лету 395 г., когда новое правительство без каких-либо дополнительных разъяснений запретило ему «командовать большим количеством солдат»{206}, – недвусмысленное, хотя и запоздалое, признание его способности вести за собой других, – разгневанный Аларих отправился из Альп в далекий Константинополь. Хотя современник тех событий историк Сократ Схоластик признает, что там Алариха ожидал своего рода утешительный приз, отмечая, что «за его службу на войне» он был «удостоен римских почестей»{207}, в чем конкретно состояли эти «почести», не удалось доподлинно установить до сих пор. Была ли это медаль за отвагу? Подарок? Официальный титул, один из множества пустых латинских эпитетов, которые представители римского высшего общества любили добавлять после своих имен: «Выдающийся», «Светлейший», «Превосходный»? Как бы то ни было, Аларих вскоре обнаружил, что ожидавшая его награда не подразумевает продвижения по службе, и, судя по всему, принял это близко к сердцу: он уже представлял, как штурмует дворец и свергает правителей в результате впечатляющего переворота.

Неудивительно, что Аларих, обладавший столь очевидной харизмой, во время своего марша на восток привлекал на свою сторону все больше последователей-готов. Под его знаменами сплотились мужья и жены, семьи и друзья, а также бывшие солдаты, такие как он сам. Поскольку о сторонниках Алариха известно очень мало, помимо того, что их свел вместе случай, ученые часто спорят, что они на самом деле из себя представляли – грозную «армию» или формирующуюся «нацию» готов{208}. В любом случае это была не слишком изощренная попытка создать банду дикарей и мародеров из людей, которые по любым объективным оценкам в основном были нищими и бесправными.

Поход этого войска на Константинополь, вероятно, увенчался бы успехом, но в последний момент с Аларихом связался союзник – Руфин, один из ключевых советников сына Феодосия Аркадия{209}. Он обратился к Алариху, когда тот приближался к городу, и убедил изменить планы. Если Аларих терпеливо подождет за стенами, сказал Руфин, то сможет воспользоваться царящим во дворце хаосом и, возможно, заключит более выгодную сделку. Аларих стал ждать.

Восемнадцатилетний Аркадий, которому служил Руфин, был удивительно напористым молодым человеком – в отличие от своего младшего брата Гонория, который был нерешительным одиннадцатилетним ребенком с тонким голосом, еще не набравшим глубины и мудрости. В течение многих лет Гонорий вместе со свитой перемещался между дворцами в Милане, Равенне и Риме, в то время как Аркадий всегда оставался в Константинополе. Два мальчика, которые потеряли мать и отца и, как говорили, «находились в расцвете юности»{210}, унаследовали контроль над всеми бюрократическими механизмами римского правительства, но их политический опыт был так же невелик, как и их возраст.