Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

«Римляне и варвары по природе своей различны, как четвероногое существо отличается от двуногого, а немое – от говорящего», – писал Пруденций{218}. Он был не первым и не последним, кто сравнивал чужестранцев с животными. Сыновья императора, подписывавшие большинство своих ранних указов совместно, во многом разделяли его мнение. Чужеземцам, которые надеялись, что новая власть улучшит их неясный правовой статус, снова пришлось ждать. В годы правления Аркадия и Гонория в вопросах гражданства не было предпринято никаких изменений.

Новые молодые императоры выделили средства на восстановление инфраструктуры и ремонт обветшавшей канализации{219}, а также быстро приняли меры, чтобы предотвратить незаконное присвоение общественных благ, – например, когда жители Рима самовольно качали воду из одного из самых мощных акведуков города, Aqua Claudia. Как только в правительстве стало известно о хищениях, императоры приняли закон, запрещающий использовать объекты государственной инфраструктуры для частных нужд, и воры были обязаны платить «столько фунтов золота, сколько дюймов воды было присвоено», – один из самых необычных штрафов в истории уголовного дела.

Чувство гражданственности за эти годы не исчезло окончательно, но чужеземцу вроде Алариха было бы трудно назвать какие-либо другие ценности, сохранившиеся с прежних времен. Когда сыновья Феодосия, воспитанные в строгой христианской морали, лишь ужесточили его радикальные религиозные законы, римляне стали чувствовать себя все более потерянно. Привычные места, где горожане приобщались к духу Romanitas, вроде площадей и улиц вокруг языческих храмов, оставались закрытыми. Некоторые старейшие и величайшие святилища, такие как всеми любимый храм Юпитера на Капитолийском холме, история которого восходила ко временам ранней республики, поросли травой. Другие храмы превратились в склады мраморных торсов, бронзовых конечностей от статуй и расписной керамики.

Тем не менее юные императоры, по крайней мере, стремились хоть немного успокоить глубоко озабоченных граждан Рима: периодически заявляли о пользе религиозной терпимости, наказывали грабителей и поджигателей синагог и, в частности, призвали христиан не сносить языческие памятники. «Как Мы запрещаем жертвоприношения, так повелеваем сохранить украшения общественных сооружений»{220}, – постановили императоры. Но защита памятников культуры оказалась трудной задачей. Христиане сбили языческие статуи наземь, а затем придумали законы для оправдания своих актов вандализма – уловка, которая не обманула молодых правителей. Если христианин «представит рескрипт или какой-либо закон в качестве своей защиты, – заявили они, – да будет такой документ вырван у него из рук и оставлен на усмотрение Нашей мудрости». Значительная часть памятников классического языческого Рима была спасена благодаря законам о сохранении культурного наследия, которые приняли братья.

Римляне из всех слоев общества активно обсуждали политический курс Аркадия и Гонория. Заставший годы юности Алариха великий латинский автор Аммиан, который практически в одиночку документировал дискуссии, закулисные споры и кабацкие сплетни IV в., к тому времени уже был мертв. И после его кончины, случившейся еще в годы правления Феодосия, больше не осталось общепризнанных авторитетных писателей, способных дать оценку текущим событиям. Если бы не два предприимчивых начинающих автора, которые поставили перед собой амбициозную задачу задокументировать события этих лет, современным историкам пришлось бы только гадать, о чем беседовали простые римляне.

Как и все деятели искусства, которые отличались безмерным любопытством, Евнапий из Сард и Олимпиодор из Фив знали, как полезно бывает допоздна сидеть в разнообразных тавернах, слушать местных жителей и смеяться над их шутками. Первый был родом из преуспевающего города Сарды, что на побережье Малой Азии, другой – из богатого южноегипетского города Фивы. Они покинули родные дома, чтобы вести жизнь ученых и писателей, и использовали свое образование и личные связи, чтобы добиваться личных встреч с политиками. Они часами просиживали в городских библиотеках, посещали таверны и побывали во многих городах, где, несомненно, наслаждались жизнью. Но когда веселье заканчивалось, они возвращались к занятиям, сверялись с заметками и писали – со всей своей строгостью, любовью к истории и в своем неповторимом стиле. Хотя они, вероятно, никогда не были знакомы, эти двое стали авторами двух самых захватывающих работ о жизни в поздней Римской империи.