Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

Из этих семи построек именно дом писателя Саллюстия, всегда привлекавший большое количество посетителей, стал основой мемориала, посвященного нападению. Его бывший владелец, несговорчивый комментатор политических событий, написал исчерпывающую историю заговора Катилины – кризиса, который едва не привел к распаду республики в I в. до н. э. В те времена Саллюстий жил в живописной роще за пределами центра города. После его смерти и в связи с расширением столицы тихое пространство вокруг его владений было поглощено большим городским парком, который позже выкупили императоры. Они включили эту обширную виллу в городскую черту и возвели забор вокруг дома и садов, чтобы не подпускать туда бродяг. Стремясь защитить свою частную жизнь, поколения цезарей запирали ворота особняка, но иногда их отпирали для любопытных посетителей, которых в этот тихий уголок Рима привлекало очаровательное сочетание исторической архитектуры и изысканных пейзажей. Отсюда можно было совершить приятную прогулку к термам Диоклетиана; кроме того, в имение частенько забредали прохожие с Соляной дороги, которая располагалась совсем неподалеку.

Во время нападения 410 г. бóльшая часть кирпичного дома обрушилась в результате пожара. Некоторые из его высоких стен сохранились, темный слой сажи покрыл красные и желтые кирпичи. Руины – возможно, из-за их близости к месту вторжения неприятеля – стали наглядным символом нашествия. Хотя не сохранилось никаких свидетельств о том, кто именно решил сохранить остов здания и окружающие его обломки, римляне оберегали их более ста лет. Античный автор Прокопий, посетивший руины в VI в., назвал виллу «полусгоревшей»{459}. Ни один древний источник не объясняет, почему голый остов здания столь долго очаровывал такое количество людей, в то время как другие строения были снесены гораздо раньше. Но причины этого легко установить. Римляне, должно быть, приходили туда в поисках катарсиса.

Римляне не отказались от своего главного исторического города – по крайней мере, в краткосрочной перспективе, – несмотря на изменение политических реалий и начавшийся экономический упадок. В 414 г. количество людей, попадающих под действие городской программы социального обеспечения, продолжало расти. Удивительно, но в тот год государственные служащие зарегистрировали десятки тысяч новых имен в местной программе бесплатной или льготной раздачи масла, вина, свинины и хлеба. Только за один день канцелярия префекта города добавила к списку четырнадцать тысяч человек и немедленно проинформировала Гонория о том, что запасов Рима «не хватает, так как народонаселение очень увеличилось»{460}. К тому времени полмиллиона человек все еще называли Рим своим домом, хотя, как вскоре выяснилось, ни город, ни его правительство не могли их содержать. В 455 г., всего через сорок пять лет после нападения Алариха, вандалы покинули свое новое королевство в Северной Африке и отправились к италийскому побережью. Преследуя неясные политические цели, они сожгли римскую гавань и приступили к разграблению города – и этот набег, второй акт разрушительного нашествия чужеземных народов, стал потрясением, от которого Римская империя так и не оправилась.

Почти каждый период истории Рима сопровождался той или иной катастрофой{461}: от разрушительного пожара в 64 г. н. э. во время правления Нерона, когда были уничтожены десять из четырнадцати районов, до нападения Алариха и разорения города вандалами. В Средние века река Тибр часто выходила из берегов и столица регулярно страдала от наводнений. Жители оставляли отметки на фасадах церквей, чтобы зафиксировать высоту воды, – некоторые из них находятся значительно выше уровня глаз и до сих пор поражают воображение. В XI в. норманнский завоеватель Роберт Гвискар поджег город из-за противостояния с папой и императором Священной Римской империи. В эпоху Возрождения самые известные грабители и налетчики часто сами происходили из среды римских горожан. Папа Урбан VIII, представитель аристократической итальянской семьи Барберини, однажды расплавил высокие бронзовые двери Пантеона и использовал получившийся материал для отделки строений Ватикана. Критики обвинили понтифика-вольнодумца в уничтожении того немногого, что пощадили древние «варвары».