Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов

В прошлое воскресенье ему пришел приказ сформировать контингент войск; он объясняется по этому поводу с Герцогом во время бала, который здесь был дан; Герцог ответил, что поскольку он не был ранее официально о том уведомлен, то он не готов, но что он приложит все усилия, чтобы сделать это с наибольшей поспешностью, но что касается сроков, о которых его спрашивают, то следует знать, что их сложно соблюсти, учитывая характер тех мер, которые следует предпринять, чтобы укомплектовать корпус, потерявший почти полностью свой состав во время возвращения из Испанского похода. Вчера вечером к Герцогу прибыла эстафета c предписанием отправить войско как оно есть и не позже, чем сегодняшним утром; батальон Принца Невшательского берет направление на Гамбург[536], длительность перехода предполагает быть шесть дней, и только на четвертый день предполагается отдых: все остальное, фураж, обозы должны прибыть позже: __ и так они все же вышли в поход сегодня в полдень!! ____ Вот уже неделю, как мы имеем здесь 18 упряжных лошадей Имп[ератора] Нап[олеона]: их выдают за тех, что будто бы были посланы сюда Г-ом де Коленкуром своему свояку Сент-Эньяну[537], но на них Императорская ливрея, а офицер, заботящийся о них, носит орден Почетного легиона, и т. д. К тому же часть Императорского дома отправилась в Кассель, а Конница <нрзб.>, появившаяся неподалеку от наших мест, направилась в сторону Халле, все это указывает на то, что различные маршруты, которые могут быть выбраны, проходят в непосредственной близи: но в таком случае я не понимаю, почему лошадей Имп[ератора] поместили здесь и затем в Эрфурте: – не исключена возможность, что Имп[ератор] вскоре прибудет собственной персоной, об этом постоянно говорят, но я не знаю, до какой степени эти слухи основательны. – Кажется, герцогство Голштинское подвергается опасности вместе с Пруссией[538], но в конце концов, Вы распутаете этот клубок лучше, чем я. Невероятно, сколь велико сейчас все это перемещение оружия, всякого рода амуниции: войска в состоянии боевой готовности выступают в поход, но по-прежнему на всем завеса молчания. Я полагаю, что Кн[язь] Куракин может без всякого риска отправить открыто корреспонденцию из Парижа, потому что вот уже целый месяц, как здесь не появлялся ни один курьер. Но в конце концов, оставим это на волю Провидения. – К этому письму я прилагаю другое, предназначенное только для Вас, которое было написано мною четыре недели назад в ожидании своего часа: прочтите его, любезный Друг, я написала его в момент сердечного смятения, и сожгите затем, как и эти строки, в которых я прошу Вас об одном: не заблуждайтесь относительно мотива того, что я считала своим долгом донести до Вашего сведения: к тому же, я говорю Вам о допущении, которое сделала, предположив, что Вы становитесь безразличны к тому, что касается меня, Вы, глава нашей Семьи, и если я Вам о том говорю, то более ради свои близких, нежели себя самой. – Что касается моих планов, то я еще раз подробно пишу о них Матушке, и поскольку, как Вы знаете, я не обладаю способностью видеть одни и те же вещи двояко, то не буду забивать Вам этим голову и ограничусь уверением, что планы мои всё те же и что я остаюсь. – Да позволят Небеса, чтобы эти строки попали невредимыми в Ваши руки и чтобы мое прощание с Вами в письме было на этот раз недолгим! – Самые мои горячие желания, все мои мысли и все молитвы – о Вас! – преуспевайте в добре, как я того желаю, и тогда ничто не сможет сравниться с счастьем вашей верной Сестрицы и Друга Мари.

Перечитав свое письмо, я поняла, что должна была бы сообщить Вам более in-extenso[539] о дошедших до нас новостях, касающихся ближайших планов: предполагается, что война не разразится немедленно, но что Нап[олеон] хочет сначала завладеть побережьем, о чем я выше Вам уже писала. – Говорят о походах через Кассель и Ганновер в сторону Голштинии, возможно, что Имп[ератор] последует за ними. К тому же, если мир не будет заключен с турками, то французы, объединившись с последними, попытаются проникнуть через южные границы России, дабы двинуться далее в Москву. – Не ссылайтесь на меня, любезный Друг, и сожгите, молю, мое письмо, мне кажется, что я от Вас не сокрыла ничего из того, что стало мне самой известно.

________

Любезный Друг, умоляю, обещайте мне немедленно сжечь письмо, написанное мною 3 недели назад, как и то, что я пишу Вам в настоящую минуту, и главное, не говорите о них никому.

АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[540]

27 февраля 1812 года.