Алексей Балабанов. Встать за брата… Предать брата…

И вроде бы лестно, что там нас за границей большими умниками вместе с мэтрами киномодерна считают, только, увы… Главная идея за всеми этими дискурсами все та же: он был талантливейший художник, потому и любил провокации, а все его кино наполнено многозначительными аллюзиями, пастишами – если на модном искусствоведческом сленге. А как же иначе, такая уж нелегкая работа у патологоанатомов русской души… Ну, как им не верить…

Не буду спорить – есть у Балабанова и сквозные темы, иной раз почти навязчивые. Одна из них – метареальность кино, «кино в кино» или «кино про кино». Речь, в общем, о «сделанности» реальности, самой истории, подконтрольности режиссерской воле. Как в его ранней короткометражке «Трофим», например (там и сам Герман роль сыграл), в других его кино. Ну, так и что? Стоило ли вообще огород городить, чтобы все «шесть соток» засеять такой тривиальной идеей?

Вот, оказывается, побывал наш моралист когда-то в Гамбурге, где что-то собирал для своего «Замка»… и пошел почему-то, скажем, не в церковь, а в музей эротического искусства, где показывали порно столетней давности (когда б вы знали, из какого сора). Это так запало ему в душу, что он придумал «Про уродов и людей». Вот поэтому-то, кстати, у него и немец главный совратитель. Мы-де сами чисты по природе…

Фредерик Уайт упорно гнет свою линию в «бриколаже русского кинорежиссера»: «…балабановский пастиш российских порнографов эпохи декаданса каннибализирует современные технологии фотографии и кинематографа, чтобы составить из имеющихся элементов постмодернистскую картину извечной российской патологии и дегенерации постсоветского общества».

А может, я слишком пристрастен к ученому мужу из Америки? Он и в самом деле в корень зрит? Может, и адептам «русского направления» стоит прислушаться к его мнению? Леша Балабанов с упорством отчаяния проклинал из фильма в фильм наши «извечные патологии», тогда как все мы должны были думать, что это просто творческая манера такая, а на самом деле его вдохновляет пафос созидания, пафос стояния за великие нацсмыслы, что он вообще суть реинкарнация Хомяковых и Аксаковых.

В числе разного рода общих мест по поводу кино приводится и сравнение режиссером природы кино и телевидения. Что кино отражает жизнь, но не влияет на людей и на их жизнь, в то время как телевидение нацелено на промывание мозгов и делает это довольно успешно.

Берусь доказать обратное про кино, даже и не прибегая к словам про «важнейшее из искусств», сказанным основателем советской страны, проклятой Лехой. Рассказ этот я слышал когда-то от одного из старых инязовских друзей. А рассказывал он еще об одном из наших, учившемся на немецком отделении, на моем же курсе. Нас было на курсе чуть больше шести десятков человек на всех трех отделениях – английском, французском и немецком. Поэтому все друг друга достаточно хорошо знали. Но фамилию не назову сознательно, вряд ли ему будет приятно упоминание о случившейся беде, тем более в этом контексте…

Парень он был яркий, высокий эффектный брюнет из Казани. Под конец учебы женился на замечательной девчонке с педагогического факультета, писавшей чудные акварели, и перебрался к ней на Украину. Там стал строить карьеру на комсомольском поприще, дело было еще до перестройки. Потом, как и многие аппаратчики, занялся бизнесом, насколько мне помнится с чужих слов. Жили они в Киеве, воспитывали двух сыновей, и все шло своим чередом. Но случилась беда…

Когда старшему сыну, атлету и красавцу, радовавшему молодых родителей, было лет шестнадцать или уже семнадцать, он пошел в приятельской компании в кино. На какой-то американский фантастический боевик – где все скачут по стенам, прыгают с головокружительных высот, совершают немыслимые кульбиты, в общем, понятно – о каком жанре речь. Кино закончилось, и они стали выходить из зала. А выход, как это случается в навороченных зрелищно-развлекательных зданиях, был далеко не на первом этаже. Там была какая-то ломаная эстакадка, балюстрадка ли с пролетами. И вот их сын, видимо, под впечатлением от кино и желая, возможно, покрасоваться перед девушками, перемахнул через оградку, оттолкнулся – и собирался ухватиться за рейлинг на другой стороне неширокого с виду атриума-шахты…

Не рассчитал, сорвался, а до бетонного основания внизу было метров двенадцать… Травмы были с жизнью несовместимы… А парень, говорят, был талантливый, с редким даром общения, охочий на впечатления – смелый и щедро одаренный природой.

Кто-то скажет, что в Сети теперь такого много. Что он был из той же породы несчастных, что делают селфи на краю скалы, но вот неверный шаг – и ты летишь вниз навстречу смерти… Скажет, что молодежь пошла дурная, легкая и что природа таким образом отбраковывает неадекватов. Но молодецкая удаль всегда ищет повода проявить себя или блеснуть способностями. Вышел из темноты зрительного зала на яркое киевское солнышко – и вот что-то сверкнуло перед тобой, что-то похожее на спортивную перекладину…