Алексей Толстой

«В седьмой книге рабоче-крестьянский граф Алексей Толстой начал печатать тоже бульварный роман. Это очень жаль»^{571}, — сообщал одному из своих корреспондентов Горький.

«Толстой пробовал несколько желтых жанров. Он пробовал желтую фантастику — провалился»^{572}, — записывал в дневнике слова Тынянова Корней Чуковский.

Все эти записи относятся ко второму «научно-фантастическому» роману Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», действие которого происходило на этот раз не на Марсе (великое противостояние свою актуальность потеряло), а на Земле, но зато нашу планету автор охватил с присущим ему размахом — Россия, Европа, Америка, острова в океане, Камчатка, двойники, агенты, миллионеры, погони, подкупы, переодевания, яхты, дворцы, голые женщины, сутенеры, убийства, взрывы — весь джентльменский набор шпионского чтива, в котором попадались, впрочем, и неплохие страницы, и удачные образы. Особенно женские, такие, как красавица Зоя Монроз, которая говорит о себе: «Женская дребедень меня мало занимает. Я честолюбива… я пережила революцию, у меня был сыпняк, я дралась, как солдат, и проделала верхом на коне тысячу километров. Это незабываемо. Моя душа выжжена ненавистью». Эта женщина, чей образ как будто предвосхищает Ольгу Зотову из «Гадюки», покоряет всех — от уличных актеров до миллионеров, но кроме как в самом романе поклонников у нее не нашлось.

«Гиперболоид инженера Гарина» Ал. Толстого образец плоского и лишенного всякого общественного содержания детектива, — свидетельствует о невысоком уровне требований, которые предъявляет редакция «Красной Нови» к писателям, не грешащим революционностью. <…> Не имеют никакой общественной ценности ни рукодельно-красивая «Юность Алпатова» Пришвина, ни протокольно-натуралистическая «Жестокость» Сергеева-Ценского. Наряду с этими центральными вещами «Нового мира» — там же помещены идеологически сомнительные и художественно-легковесные вещицы Ал. Толстого и Соколова-Микитова»^{573}, — утверждал Горбачев, попадая в унисон что с Горьким, что с Тыняновым, что с критикуемым им же Пришвиным.

Позднее «Гиперболоид инженера Гарина» наряду с «Аэлитой» стал одной из самых популярных книг Алексея Толстого. Его неоднократно издавали, по нему снимали фильмы, извлекая из романа немало ярких образов и остроумных сюжетных ходов, но для середины двадцатых годов с точки зрения пролетариев все это смотрелось слишком буржуазно, а с точки зрения людей серьезных — низкопробно. Толстой не угодил никому, а значит, надо было искать что-то более подходящее и отвечающее требованиям эпохи.

Трудовой граф в этом смысле совсем не походил ни на Андрея Платонова, ни на Михаила Булгакова, не желавших или, скорее, не способных изменить свою творческую манеру в угоду времени. И если бы ему сказали, что его ждет путь непризнания, непечатания при жизни, бедности, гонений, но зато и посмертная слава, как у них, едва ли бы он на такое согласился. На такой обмен вообще, наверное, мало кто из писателей согласится, но Алексей Толстой в приспособляемости к обстоятельствам и жажде хорошо жить был чемпионом. Даже если принять точку зрения Агурского, отрицающего оппортунизм Толстого, нельзя не признать правоту Бунина: Толстой как никто хотел денег и признания здесь и сейчас, как никто прикладывал к этому все мыслимые и немыслимые усилия и оттого постоянно менялся. В двадцатые годы, когда в русской литературе продолжался грандиозный эксперимент и поиск большого стиля, граф метался. Его проза этой поры отмечена невероятным разнообразием. О ком и о чем он только не писал. Фантастика, история, пьесы, сценарии, очерки, статьи, и вместе с этим — попытка понять эту новую страну, пропустить ее через себя и стать ее автором.

«Алексей Толстой жадно искал встречи с новой жизнью, ездил по стране с корреспондентским билетом «Известий», выступал мало. Обязанности газетчика выполнял хорошо: он ведь был военным корреспондентом многих журналов и газет всю войну 1914–1918 годов, дело свое знал, да и общительный характер помогал ему»^{574}, — вспоминал Варлам Шаламов, хотя журналистика Толстого середины двадцатых была ненамного лучше его беллетристики.

В 1924 году Толстой совершил поездку по Белоруссии и Украине, откуда привез рассказ «Голубые города». В нем тоже есть фантастический элемент, но он несколько ослаблен по сравнению с реалистической канвой событий. Главный герой Василий Алексеевич Буженинов — бывший красноармеец, который «семнадцати лет влез в броневик, мчавшийся вниз по Тверской к площади Революции», воевал везде где можно, был несколько раз ранен и чувствовал себя на войне нужным и полезным человеком. Однако война закончилась, фантастический бег остановился, началась новая жизнь, которую надо как-то жить, и в этой жизни победитель Гражданской войны терпит фиаско.