Алина Покровская. Дорога цветов

Александр Гладков признавался, что труднее всего из песен дался ему «Романс Жермон»: «Я написал несколько вариантов, и все мне не нравились. Как-то открыл том стихов П. Вяземского и, взяв метрическую схему одного стихотворения (редкую), написал по ней – и оказалось как раз».

И когда Луиза молила Пелымова:

Зови меня, как прежде звал.
Целуй, как прежде целовал!..
Поссорились из-за каприза
Мы моего… Себя во всем
Виню…

– голос ее пел, подобно флейте. Казалось бы, небольшая и отнюдь не главная в героической комедии роль у Покровской оказалась расцвеченной целой палитрой красок: лирических, драматических, начисто лишенных юмора, которым переполнена эта пьеса. Вместо юмора до финальной сцены счастливого примирения влюбленных шло постепенное познание ими себя самих, необходимости быть вместе и не где-нибудь, а именно здесь, в этой стране. Это выстраивалось отнюдь не только через нежность, но и через кокетство, поддразнивание, лукавство.

Любопытно! В дни, когда Алина Покровская праздновала свой юбилей, среди телевизионных передач оказалась и запись одной из тех встреч, что регулярно проводил Центральный дом актера имени А. А. Яблочкиной на протяжении нескольких десятилетий в 70–80-х годах. В этой встрече участвовала и молодая Алина Покровская – она пела «Меня позови, избранник мой милый…». Мой коллега и друг, моложе меня почти на поколение, позвонил мне и буквально потребовал, чтобы я немедленно нашла в интернете и прослушала эту запись. Его поразила редкостная музыкальность драматической актрисы, ее умение в рамках традиционной встречи в Доме актера, в концертном исполнении воссоздать образ, который захватывал.

Он был настолько переполнен этим ощущением, что не сразу вспомнил: когда в детстве с родителями приехал в Москву и смотрел этот спектакль, Луизу Жермон играла она, Алина Покровская…

А я и так помнила – голос Алины Покровской звучал в памяти сквозь десятилетия отчетливо, ясно и волнующе…

Кстати, поручика Ржевского сыграл в том спектакле уже названный выше Константин Захаров. И не столько комедийного было в его бравом поручике, сколько неожиданного – постепенного пробуждения в доблестном воине любви и восторга перед молодой девушкой, Шурой Азаровой, сумевшей отказаться от всего ради спасения Отечества…

И здесь напрашивается одна параллель – впрочем, думаю, напрашивается она для меня одной, уж слишком несопоставимы и драматургический материал, и характеры двух героинь. В 2003 году Александр Бурдонский поставил пьесу Михаила Богомольного «Арфа приветствия», в которой Алина Покровская сыграла примадонну Джаноцци.

Событием этот спектакль не стал, о нем фактически не писали и не говорили, а один из театральных критиков в соответствии с духом конца 1990-х – начала 2000-х позволил себе почти откровенное издевательство, не слишком старательно замаскированное под иронию: «В 1742 году короновалась Елизавета Петровна, для участия в празднестве была приглашена итальянская оперная труппа. В 2003 году Центральный академический театр Российской Армии поставил посвященную этому событию пьесу: драматург Михаил Богомольный рассказал о печальной истории примадонны Джаноцци, шута Лака, премьера Коссы и кастрата Меруло. Режиссером спектакля стал Александр Бурдонский, и в результате на малой сцене ЦАТРА появилось эпическое и остросюжетное, осмысляющее историю России и одновременно говорящее о сегодняшнем дне, кипящее мыслью и страстью произведение».

Спектакль явно не стоил подобной иронии, хотя не был, скорее всего, особенно выдающимся. Режиссера, как представляется, привлекли в пьесе два момента, во всем его творчестве игравшие существенную роль: яркая театральность, царившая и в характерах, и в поступках персонажей, и – мысль, ассоциативно соединившая для Бурдонского (а через него – и меня, вероятно), о том периоде жизни государства Российского которое на протяжении нескольких веков, влекло к себе своей непостижимостью для европейских умов и чувств иностранцев.

Это проявилось у Луизы Жермон в ее монологах о России – это захватило оперную диву в спектакле по пьесе Михаила Богомольного.

Хитрая и недоброжелательная певица приезжей оперной труппы Камезаска[29] собирается опоить примадонну Джаноцци перед представлением, в результате чего у примадонны должен пропасть голос. Они разного поля ягоды: суетливая, строящая козни Камезаска и Джаноцци, размышляющая о том, ради чего в конечном счете, и писалась эта пьеса, и ставился спектакль: о судьбе России, в которой, по ее словам, «из прохудившихся крыш растет и жжет глаза золото веры». Идея духовного величия России овладевает примадонной постепенно и осмысленно.