Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Я не могу уже больше писать. Я чувствую [свое. – зачеркнуто], как никогда,

Рассказать о том трепете, который внутри меня, – нет возможности. Слова кончились. Слов нет больше390.

Ясно одно – живет скорбь внутри меня, и с ней я и умру, и полного счастья для меня нет. Оно есть в том, что мне дает жизнь, – но его нет в душе.

Внутри меня или беспокойство, [минутами. – зачеркнуто] или апатия – когда от отчаянья тупеет боль, или порывы радости и веселья от окружающей меня огромной странной жизни. И еще – вспышки любви – той большой [слово вымарано].

О новом увлеченье391 я стараюсь забыть. Это ненужно и унизительно.

[Васечка – это. – вымарано] единственное, прекрасное, что встретилось мне на пути, и его люблю я.

Он – один.

Опять он один.

[24 декабря 1908 г.]

После «Кабаре»392.

Звонят колокола.

Свеча горит на столе.

[Ночь. – зачеркнуто.] Тихая голубая рождественская ночь глядит из окон.

Думы теснятся.

Любить хочется.

[Вчера в «Cabaret» – я любила их обоих и презирала себя. – зачеркнуто.]

Я не могу отогнать воспоминания о том, что было вчера.

Я слушала Вас. – любовалась им, любила его всем, что есть во мне прекрасного, и вся я [отвечала на ласки Николая Лазаревича [Тарасова]. – зачеркнуто] рвалась к Николаю Лазаревичу, пьянела от малейшего его прикосновения [его руки. – зачеркнуто], рвалась к нему всем своим телом…

Это ужасно?

Не знаю.

[25 декабря 1908 г.]

. 2 часа ночи.

Была у Станиславского.

Как он верит в меня393.

Мне жутко…

Я могу не оправдать его надежд.

И что тогда…

«Паденье с высоты…»

Спрашивал меня, что мне хочется играть на будущий год.

Сказала ему про Гильду394.

29 января [1909 г

.]. Четверг

1 час ночи.

Сейчас прочитала из летней тетрадки несколько строчек, и вдруг так страшно опять захотелось писать.

Ведь столько всего копится в душе – такой ворох настроений и впечатлений от огромной жизни, что внутри [меня. – зачеркнуто] и вокруг меня, а вылиться этому всему некуда – и [слово вымарано] и бьется это в душе [три слова вымарано].

Вот уже 6 месяцев прожито … И что же… Все покойно, все гладко…

Успех, ухаживанья, похвалы, поклоненье…

Нет терзаний и слез, что были той зимой, нет этой мучительной тяжелой апатии.

Но есть ли радость?

Ведь она – должна быть.

Ведь жизнь дает мне только прекрасное.

Где же радость?

Радость молодости, побед, успеха?

Пусто в душе.

[Несколько слов вымарано] нет трепета, нет того безграничного порыва, стремленья [слово вымарано].

2 февраля [1909 г

.]

Я [возьму. – вымарано] Вас.

Он будет моим…

Эта последняя борьба.

Ведь нет у меня никого, кроме него.

Душа моя становится все более и более жестокой, все более [и] более разочарований и презренья к людям. Он один – мое прекрасное. Ведь так много дает мне жизнь. Почему же – не со мной, когда [к нему стремлюсь я. – вымарано] – я хочу.

Я буду бороться.

Рухнула моя красная башня395, но я воздвигну новую – [еще] более высокую, еще более [пре]красную.

19 февраля [1909 г

.]. Четверг

Еще одна победа. «Три сестры»396…

Все хвалят, все в восторге.

Скоро я уверую, что я – талант.

[Да. – вымарано.]

А тяжесть в душе невероятная.

Когда чуть останусь одна – и выползет воспоминанье о той ночи. Хочется кричать на весь мир…

Рассказала Вас., и еще тяжелее стало.

15 марта [1909 г

.]

Весна идет.

Душа трепещет [веселостью. – вымарано] такой большой радостью. Стук колес, грязь на мостовых.

Весенний шум.

Баттистини397.

Хочется лететь.

Любить хочется.

25 марта [1909 г

.]. Среда [Петербург]

Второй день я в Петербурге398.

Живу чинно с Костей [К. С. Станиславским] в Английском пансионе399. Думаю много о Вас. и Николае Лазаревиче [Тарасове].

«Жив, значит, курилка…» Все время звучит в ушах. И смотрит то [молодое] радостное светлое лицо, как тогда, в ту нашу первую весну400…

И опять ранним рассветом ехал извозчик, и [тихая. – вымарано] светлая радость трепетала в душе, и весенние надежды теснились, и [все тихий. – вымарано] поцелуй [звучал. – вымарано]…

[Прошел год, а когда мы вошли в подъезд, когда снова. – зачеркнуто.]

И то же «спи спокойно, Аличка»…

А ведь прошел год.

Год, который мы прожили как чужие…

А разве мы чужие?

Разве не один он у меня…

А я? Разве я ушла из его жизни?

Наши жизни – раз соприкоснувшись, не расстанутся никогда.

Теперь я в этом уверена.

Мы можем годами встречаться холодные и далекие друг другу, но настанет день, настанет весеннее утро, и снова он скажет – «милая», и снова я повторю «ты один у меня»…

Есть между нами – неуловимая духовная связь, есть что-то, чем мы спаяны неразрывно…

26 марта [1909 г

.]

Пью кофе. Через спущенную штору пробивается солнце. Вчера был тоскливый день…