Алхимик и королевский ингредиент

Сколько несчастий на их голову, и все из-за нее. Это она выдала себя в Клатеринге, ее пришлось спасать от куриного обличья, она убедила Сейна помочь старому врагу. Все она! И сейчас, когда от нее требовалось лишь сидеть тихо да делать вид, что занята работой, она не справилась даже с этим.

Сейн решал ее проблемы по-своему. Страшно, грубо, порой жестоко, но решал. А то, что в такие моменты он себе на уме, можно и потерпеть. Лишь бы он поскорее возвратился.

Марго бесшумно вытерла лицо, ни разу не всхлипнула. В последнее время ее слезы высыхали все быстрее, уступая место огненным пчелам в груди. Те выбирались из укрытий лениво, как после дождя, не жалили сразу, но их нарастающий гул напоминал о каждом унижении, которое ей довелось пережить. Горло вновь начало саднить.

Она не поможет алхимику, если сейчас пойдет блуждать по пещерам одна, но, и оставшись, не позволит себе больше быть слабой.

Еще месяц назад надсмотрщик ползал бы перед ней на пузе, не решаясь поднять глаз. У нее могли отнять семью, корону, все платья, но никто не отнимет того, что она выросла дочерью своего отца, эрла Танкреда, одного из достойнейших людей Даферлена. И сейчас ее едва не задушил подлый ублюдок, подкравшийся сзади.

Пчелы горели все ярче, все яростней кружился их вихрь.

Всякому терпению есть предел.

Марго перевела взгляд от серебристой нити, по-прежнему свисающей с потолка, к камням, за которыми лежал меч. Ей не нужно было видеть его, чтобы представить в руке, вспомнить вес и длину клинка. Это было отличное оружие, искусно выкованное – король не скупился, снаряжая своих псов. За последние две недели в Теззарии Марго каждое утро просыпалась раньше алхимика, уходила на задний двор таверны или глубже в лес, чтобы практиковаться. Дать мечу привыкнуть к новой хозяйке, а мышцам – разогреться от знакомых движений, вспомнить уроки брата.

Что сказал бы Сейн, застав ее за этим занятием? Улыбнулся снисходительно или отвернулся с привычным равнодушием? Марго не желала проверять.

Оглянувшись, она подтянула одеяло и села спиной к стене поближе к мечу. Больше пузач не сможет к ней подкрасться. Она разберется с этим сама.

Марго так и не узнала, что в это самое мгновение главного надсмотрщика меньше всего волновала и она сама, и ее пустое ведро. Ведь он одним из первых заметил, как зашевелились пауки.

* * *

Он ступал, словно по мягкому снегу, искрящемуся в свете зелья. Носки сапог загребали паутину, тянули за собой спутанные лохмотья, под каблуками хрустели пустые паучьи панцири. Флакон в руке нагрелся и жег пальцы, приходилось держать его за самое горлышко.

Сейну потребовались годы, чтобы избавиться от кошмаров, где узкая пещера проглатывала его целиком, тьма вырывала глаза, а тонкие невесомые нити душили, облепив лицо, и лезли в рот. Просыпаясь, он еще долго вспоминал, как дышать.

И вот он снова здесь.

Пещера оказалась длиннее, чем он запомнил. И коконов в ней прибавилось. Алхимик отыскивал подходящий по форме, разрывал голыми руками и, бегло осмотрев трухлявые кости, переходил к следующему.

Прежде чем свежая, еще липкая нить с фермы становится самой дорогой в Серпе тканью, она проходит долгий путь мытья, сушки, вымачивания в специальных растворах, сохраняющих крепость. Но, пролежав вот так годами, она иссыхает, истончается и поддается без сопротивления, рвется, как хлопковая вата.

Сейн потерял счет времени и пустым глазницам, в которые успел заглянуть. Паучья ферма берет немалую плату за каждый рулон шелка. Алхимика то и дело подмывало бросить все и вернуться к заждавшейся королеве, выбраться, наконец, на дневной свет. Не трогать прошлое, оставить его глубоко под землей, где ему и место. Но руки упрямо тянулись к новому кокону…

Грубая почерневшая корка, некогда бывшая плотью и кожей, плотно облегала скалящийся череп. Сейн сам не понимал, почему начинал с головы, ведь того, кого ищет, он сможет узнать разве что по одежде. Заметив яркий ворот, слишком свободный для старых костей, он замер. Время не смогло выпить из мантии цвет, паутина защитила ее от пыли. Знак Великого Храма на груди по-прежнему выглядел чуждо для одежд заклинателя, даже спустя столько лет это сочетание внушало трепет.

– Снова здравствуй, Гарванус Тайн… – пересилив себя, выдавил Сейн.

Ошибка природы – лис на службе в курятнике. Он ловил самых опасных чародеев, тех, кому сила вскружила голову, кто отринул законы храмов и корон. Отпетых мерзавцев, за которых не вступилась бы даже академия. Пока однажды ему не поручили найти бывшего студента, избежавшего суда.

Амулет тоже оказался на месте – плоский диск без изображений, собранный умелым ювелиром из тонких колец. Золото чередовалось с металлом, который Сейн поначалу принял за серебро, но, приглядевшись, он признал сероватый оттенок платины. Кольца вращались вокруг своей оси, и, если развернуть их все, превращая диск в сферу, можно было увидеть на ее внутренней стороне древние руны из священных Свитков. По слухам, амулет для охотника зачаровывал сам архонт Великого Храма Защитника.