Алмазный огранщик

редеющими волосами и застенчивой улыбкой. Он проберётся сквозь

толпу, подхватит свой небольшой потёртый чемоданчик, затем возьмёт

такси и отправится в самый скромный отель Манхэттена, где на ужин

неизменно съест несколько ломтиков хлеба домашней выпечки,

приготовленного и заботливо уложенного в сумку его любящей женой

Кетки.

На самом же деле г-н Шах — наиболее влиятельный скупщик

бриллиантов в мире, ежедневно приобретающий тысячи камней для

«Андин». И всё же он, без лишних слов, высочайшая духовная личность

из тех, что я когда-либо встречал. Не торопясь, год за годом, он

раскрывал для меня богатство своей внутренней жизни.

Г-н Шах исповедует джайнизм — древнюю религию Индии, которая

зародилась в ту же эпоху, что и буддизм, около двух тысяч лет назад. В

вечерней тишине мы вместе усаживались на холодный пол храма в его

квартале; простой, но изящной конструкции, этот храм был настоящим

уголком спокойствия посреди бомбейского хаоса. Служители неспешно

двигаются перед алтарем в прохладном полумраке внутреннего

святилища, на их лицах отблески приглушённого красного света

небольших масляных ламп, которые они возжигают в честь своего бога.

Женщины в мягких ниспадающих шёлковых одеждах молча входят и

прикасаются к земле в глубоком поклоне, затем так же молча садятся для

молитвы. Детишки, перешептываясь, переходят от статуи к статуе, глядя

вверх на тысячи изображений святых. Коммерсанты, оставив свои

портфели и обувь у подножия паперти, в благоговении поднимаются к

порталу храма, чтобы войти и расположиться для своей внутренней

беседы с Махавирой.

Вы можете долго сидеть в этом храме, пребывая в благодати; вы

можете совершенно позабыть о времени, о том, какой сегодня день

недели, о том, что вам пора вставать и идти домой, и даже забыть об

Оперном театре.

Оперный театр — имя нарицательное для обозначения алмазного

бизнеса в Индии, где в грязных кирпичных домах и многоэтажных

офисах стоимостью несколько миллионов долларов работает порядка

полумиллиона человек, ограняя большую часть мирового оборота

алмазов и снабжая своей продукцией клиентов в Америке, Европе,

Ближнем Востоке и Японии. Оперный театр — это на самом деле всего

лишь два ветхих здания в дебрях Бомбея, одно в шестнадцать, а другое в

двадцать пять этажей, названное так, потому что неподалёку находится

столь же ветхое здание старой оперы.

Чтобы попасть туда, вы приезжаете в полуразвалившемся авто к

невероятно переполненной парковке, затем чудом проталкиваетесь,

выискивая лазейки, через плотную толпу начинающих алмазных дилеров,

выкрикивающих друг другу предложения и контрпредложения и

размахивающих потрёпанными бумажными пакетами с горсткой

крошечных алмазов внутри. Потенциальные партнёры — продавцы,

стоящие лицом к лицу с покупателями, — тыкают друг друга в ладони,

на немом языке этой особой распальцовки обсуждая цену, при которой

сделка состоится.

После того как вы прорвались через эту мелкую рыбешку, вы

пробиваетесь через толпу, осаждающую один из работающих сегодня еле

живых лифтов. (Здесь всегда нужно выбирать: либо поехать на лифте с

риском застрять на несколько часов между этажами, когда опять вырубят

электричество, либо преодолеть около двадцати пролетов лестницы

пешком, проклиная бомбейскую жару и влажность, насквозь

пропитавшую потом вашу свежую новую рубашку.) Далее следует

ритуал открывания экзотической комбинации старинных индийских

замков, электронных детекторов движения и навороченных акустических

датчиков — и вот вы в офисе.

Здесь всё по-другому. В офисах побольше — везде мрамор: мрамор на

полу, мрамор на стенах, мрамор по всей ванной комнате и шедевры

утончённой античной резьбы на мраморных подставках, привезённые из

бельгийского филиала. Арматура в туалете вызолочена, а унитаз

представляет собой невероятную комбинацию западного стульчака с

восточными подставками для ног по бокам, чтобы при желании можно

было по-индийски усесться на корточки.

За внутренними закрытыми на замок дверьми располагаются тихие

кондиционированные комнаты с длинными рядами юных индийских

леди, одетых в свободные сари, излюбленную одежду женщин Индии на

протяжении последних тысячелетий. Они неслышно сидят под

флуоресцентными лампами с точно подобранной длиной световой волны,

перед каждой девушкой лежит аккуратная горка алмазов, стоимость

которой может достигать ста тысяч долларов. Рука с остроконечным

пинцетом выскальзывает из складок сари, подхватывает из горки

очередной алмаз, подносит его к ювелирному увеличительному стеклу,

вроде монокля, прижимаемому к глазу другой рукой, и грациозным

жестом укладывает на подкладку из тонкой бумаги в одну из пяти-шести

меньших кучек, так сортируя их по классу и цене.

В комнате слышны лишь тихое шуршание пинцета по бумаге да

лёгкое постукивание алмазов, укладываемых в соответствующую горку.

Эта картина везде одна и та же, будь то Нью-Йорк или Бельгия, Россия

или Африка, Израиль или Австралия, Гонконг или Бразилия.

Как-то раз мы выезжали за город, чтобы увидеть, как на самом деле в

Индии режут камни. Огромное количество алмазов ограняют на дому при