Алмазный трон

Увы, в скорострельности с ханьцами могли состязаться разве что татары. Но татарских лучников среди штурмующих не было, и в затягивающейся перестрелке обороняющиеся явно превосходили атакующих.

Утыканные ханьскими стрелами павезы становились всё тяжелее, передвигать их было всё труднее. Воины, не успевающие укрыться за осадными щитами падали, пронзённые несколькими стрелами сразу.

Наверное, пехота могла бы добраться до Стены. Если бы двигалась чуть быстрее. И если бы не несла таких потерь. А так…

Тимофей видел, как нервничает Феодорлих. Было ясно: латинянская пехота гибнет без толку.

— Возвращайте своих людей, ваше величество, — наконец, заговорил Угрим. — Пусть оставят лестницы там, куда смогли донести, а сами отходят.

Феодорлих дал знак трубачам. Вой боевых рогов разнёсся над равниной. Поломанный и поредевший строй латинян попятился назад, оставляя на песке брошенные лестницы, разбитые повезы и сотни трупов.

Однако штурм на этом не закончился.

— Хан? — князь повернулся к Огадаю. — Готова ли вторая волна?

Огадай молча кивнул.

— Тогда самое время. Пусть выступает.

Хан взмахнул рукой, отдавая безмолвный приказ. Опять громыхнул большой барабан в ханской ставке. Дёрнулись сигнальные бунчуки.

Огибая с флангов пехотный строй, к Длинной Стене снова устремилась конница Огадая. Понятно… Тимофей покосился на князя. Угрим избрал тактику непрерывного штурма, которую татары часто использовали при взятии крепостей. Очень действенная, кстати, тактика. Вовремя выводя из боя уставшие и обескровленные отряды и бросая на штурм свежие силы, можно было истощить и сломить даже самого стойкого противника.

Если, конечно, хватит людей…

Угрим людей не жалел. Не жалел, впрочем, князь и собственных сил. Он колдовал над Чёрными Костьми без передыху. Княжеская магия вдохновляла и защищала атакующие отряды.

— Гху-у-ура-а-ах!!!

Завывающая словно тысяча демонов татарская конница неслась по равнине уже не сплошным валом, а редким рассыпанным строем. Всадники, скакавшие в задних рядах, тянули на арканах штурмовые лестницы. Умно! Так доставить лестницы к Стене будет быстрее и проще.

Обороняющиеся по-прежнему не решались использовать огненные стрелы. Горький опыт — хороший учитель. Хотя, может быть, у них попросту не осталось уцелевших стрелометов.

Пороки не причинили большого вреда рассеянным по равнине всадникам. А навстречу туче стрел, которыми встретила их Стена, кочевники выпустили свою тучу.

На этот раз татарской коннице удалось прорваться почти к самой Стене. Но только почти.

* * *

Вражеская кавалерия подступила слишком близко. На Стену сыпался град длинных оперённых стрел. Чжао-цзы отклонял большую их часть, но остальные, подстёгнутые чужим колдовством, всё же проходили сквозь защитные чары. На боевых площадках появились десятки раненых и убитых.

Пришло время более действенной магии.

Его самого от стрел берегла колдовская защита: на этот счёт можно было не волноваться. Перегнувшись через проём между башенными зубцами, Чжао-цзы простёр руки вниз.

Незримый поток, хлынувший с кончиков его пальцев, ударил в песок и, не подняв ни пылинки, прочертил ровную борозду. Неглубокую, почти незаметную глазу.

Сразу же за первой бороздкой появилась вторая.

За второй — третья.

После — четвёртая.

Всего девять неприметных царапин. И…

Чжао-цзы согнул мизинец на правой руке.

… и ещё одна, соединившая их вместе.

Всего десять линий — по количеству пальцев.

Пальцы Чжао-цзы шевельнулись. Прямые линии на песке начали извиваться подобно волнам. Одна волна пересекала девять других, придавая им ещё больший изгиб.

Чёрные Кости Яньвана и сила Великой Стены пробуждали песок у подножия кладки. Стекавшие сверху чары разжижали и размывали его, словно проточные воды.

Чжао-цзы снова пошевелил пальцами, бормоча заклинания и мешая песок магией. Как дети мешают грязь. Как строители замешивают глину.

От начертанных линией пошло слабое волнение…

Шевельнулись, проседая, колья защитных рогаток под Стеной.

А пару мгновений спустя первые вражеские всадники достигли неприметной границы расширяющегося рва.

И песок под ними разошёлся.

* * *

Крысий потрох! Тимофей в ужасе смотрел на происходящее.

Твердь под копытами татарских лошадей обратилась в зыбучие пески. Даже, нет — в текучие. Первые ряды всадников на полном скаку угодили в ловушку.

Кони, подняв фонтаны сухих брызг, сразу ухнули по брюхо, ещё миг спустя из вязкого песка торчали только конские морды, а ещё через мгновение несчастные животные вовсе скрылись из виду. Люди барахтались чуть дольше, но и они тоже тонули в песке, как в воде.

Песчаная топь стремительно разрасталась, заглатывая всё новые и новые жертвы. Из-под Стены доносились отчаянные крики хоронимых заживо людей и дикое лошадиное ржание. Всадники из задних рядов, обрезали арканы, бросали привязанные к сёдлам лестницы и поворачивали коней.

— Коназ! — Тимофей чуть не оглох от крика Огадая. — Сделай что-нибудь!

Угрим даже не повернулся к хану. Угрим уже делал, что мог. Шептал заклинание и круговым движением рук приглаживал и трамбовал на расстоянии предательские пески. Но князь опаздывал.