Алмазный трон

— Всё не так просто, — князь-волхв качнул седой головой. — Её магический щит действенен против живых противников. И защитить он способен только помыслы, память и силу живой чародейки. Арине же пришлось иметь дело с мёртвой Стеной. Именно посредством Стены ханец ломал её защиту и забирал всё, что считал нужным. Да и сама Арина хоть и не мертва ещё бесповоротно, но уже и не жива в полном смысле этого слова. Я не знаю точно, как это вышло. Мне не понятна до конца ханьская магия, связавшая Арину со Стеной. Но, я полагаю, что защиту гречанки раздавила Длинная Стена, а не бесерменский маг.

— А почему ханец просто не убил Арину? — спросил Тимофей. — Ну… в смысле не убил совсем?

— Когда чародей умирает полностью, гибнет и всё, что живёт в нём. Если, конечно, умерший чародей — не Кощей, имя которому Бессмертный, — задумчиво отозвался Угрим. — Судя по всему, ханьскому колдуну нужна была сила Арины. Он надеялся, что её сила, переданная Стене, хотя бы ненадолго задержит нас… Меня, главным образом. Видимо, поэтому бесермен и оставил Арину в кладке между жизнью и смертью. Если бы штурм продлился немного дольше, Стена высосала бы из Арины всю силу без остатка. И колдовскую, и жизненную. Стена убила бы её сама, без участия ханьца.

Угрим пристально смотрел на гречанку.

— И знаешь, Тимофей, быть может, нам повезло, что Стена не успела взять всё, и мы поднялись на неё раньше, чем рассчитывал ханец.

Тимофей вспомнил, как под ногами рассыпалась кладка. Да, возможно, им очень повезло. Будь у Длинной Стены побольше времени, и не будь ханьская Стена столь широка, и прочна, возможно, она разрушила бы себя быстрее, чем Угрим сотворил бы останавливающее заклинание. А смерть под развалинами — не самая лучшая смерть.

Тимофей снова перевёл взгляд на Арину.

— Что ты намереваешься теперь делать с гречанкой, княже?

— Брать, — отрезал Угрим.

Тимофей удивлённо поднял глаза на князя. Брать? В каком смысле?

— Ханец взял из неё своё, Стена пыталась взять своё, и я тоже возьму кое-что, что мне необходимо, — пояснил Угрим.

Не совсем, впрочем, понятно.

— Я хочу знать, куда подевался ханьский колдун, и куда он унёс Кощеевы Кости.

Ага, вот теперь понятно. Но ведь гречанка во время штурма лежала в бессознательном состоянии, и к тому же была замурована в кладку…

— Думаешь Арине это известно? — с сомнением сказал Тимофей.

— Ей — вряд ли. Но об этом может знать Стена, с которой Арина до сих пор связана. Я не владею ханьской магией, и я не умею приказывать этой Стене. Зато я могу вызнать всё, что видела и что знает Стена, от Арины.

Ну да… Если магический щит полумёртвой гречанки, действительно, раздавлен, и она больше не способна закрываться от воздействия извне…

Пальцами правой руки Угрим поочерёдно коснулся самоцветов, лежавших у его ног. Затем положил левую ладонь на лоб гречанки. Уставился тяжёлым взглядом в её лицо.

Тимофею показалось, будто лицевые мышцы Арины дрогнули. Или это колдовское марево окутало её голову?

Князь всматривался в лицо своей бывшей супруги несколько долгих мгновений. Нет, определённо, ресницы и губы Арины чуть дрогнули…

Угрим убрал руку со лба Арины. Вздохнул.

Тимофей смотрел на князя. Так и подмывало спросить, что ему удалось узнать, но задавать вопросы Тимофей не решался. Очень уж смурной был у Угрима вид.

Князь заговорил сам.

— Ханький колдун забрал Чёрные Кости и ушёл с небольшим конным отрядом, — произнёс он глухим голосом. — Из-под этой самой башни ушёл. Тёмной Тропой…

Ушёл Тёмной Тропой? Тимофей не отводил от Угрима напряжённого взгляда. И ты даже не почувствовал этого, княже? Если так — то странно, очень странно. Угрим был сильным чародеем, а Тропа открылась рядом — за Длинной Стеной. Как такого можно было не заметить?

И снова свои вопросы Тимофей оставил при себе. Но, наверное, скрыть удивления ему не удалось.

Князь криво усмехнулся:

— Ханец открыл Стену, и выпустил из неё навью силу.

Ну, было такое. И что? Тимофей не понимал.

— Это всё равно, что разом открыть тысячи Троп. За таким заслоном трудно почуять ещё одну навью тропку.

«Да, наверное, трудно», — вынужден был признать Тимофей. Выходит, в случившемся нет ничего странного. И вот для чего, выходит, желтолицый бесерменский колдун погнал в бой целые тумены тёмных призраков, лишая силы Длинную Стену.

— А где Феодорлих, княже? — спохватился Тимофей. — Где Огадай?

— Их тоже увели по Тропе, — хмуро отозвался Угрим.

— Но куда? Зачем?

Князь вздохнул, как застонал.

— Куда и зачем ханьский колдун протянул свою Тропу — этого не скажет даже Стена. Но…

«Но»? Тимофей весь обратился в слух.

— Есть одно место, куда я бы на месте ханьца очень хотел бы попасть, — негромко, словно разговаривая сам с собою, произнёс Угрим.

Тимофей терпеливо слушал дальше.

— Острожец! — выцедил сквозь зубы Угрим. Лицо его стало жёстким. Глаза пылали холодным блеском.

— Разве Острожец не защищён от чужой магии? — удивился Тимофей. — И если бы даже бесерменский чародей взломал колдовскую защиту крепости, разве ты бы об этом не знал?

— Ханьский колдун может попасть в Острожец и без помощи магии.