Альпеншток и Громобоев

Второй. – Я серьезно. Вот ты бы мог такое сделать, зная, что сам погибнешь. От эксперимента или от запоя по случаю нечаянной радости?

Альпеншток. – Спрашиваешь…

Второй. – Ты же потеряешь все это.

Альпеншток. – Зато все это обретет смысл.

Второй отпивает из чашки.

– А изобрети- ка ты мне сахар, Кулибин.

Альпеншток идет за сахаром на кухню. Второй действует очень быстро. Он прячет в карман баночку с розовой водой. Удаляет в ноутбуке из списка одну строчку. После недолгого колебания подтверждает это удаление. Возвращается Альпеншток. Второй размешивает сахар. Рука его дрожит.

Альпеншток. – Какой-то ты дерганый сегодня..

Второй. – Это все рыбалка. Давно не был, вот и штормит немного.

Кухня в квартире Второго Громобоева. Следующее утро. Первый и Второй в рыбацких плащах. Сидят. Справа от первого телескопическая удочка. В руках он держит рыболовный сачок. В углу кухни сын Ералаша. Худющий подросток в черных лосинах, ядовито-желтой майке и свернутой набок бейсболке. Второй дает ему наставления.

Второй. – Зарплату Зёмину Рае отдашь… Что ещё… Пирожков я там напек. В морозилке. Холодильник открываешь. Сверху. Такие кругленькие.

Сын (с максимумом иронии) – Карта есть? Как добраться?

Второй (не обращая внимания) – Умывальник не трогай. Приеду, починю. Вообще, вообще ничего не трогай.

Второй задумывается.

Сын. – Супрадин.

Второй. – Не забудь… Один раз в день. Если Нитуш закапризничает…

Сын. – Незаметно отравить компот. Знаю.

Появляется Нитуш. Одета она странно. В гулливеровских резиновых сапогах и длинном шарфе в несколько слоев намотанном вокруг горла. В руках у нее удочка для зимней рыбалки и бумажная коробочка. В таких в 80-е хранили пудру и драгоценности. У Нитуш раскрасневшееся, веселое лицо.

Первый. – Что это вы надумали, Нитуш?

Нитуш (в голосе проблески твердости, но постепенно гаснущие). – А то, что я еду с вами. У меня есть все, что нужно… Вот удочка. Дамская. Я вам совсем не помешаю.

Первый тяжело вздыхает.

Нитуш (торопится) – У меня все с собой. (Она открывает коробочку. На подушечке бледно-розовый дождевой червяк. У него безмятежный вид охранника из торгового центра. Тупой и равнодушный).

Второй. – Где ты это нашла?

Сын. – Ей Люков продал. За 427 рублей.

Второй. – Нитуш, вы с ума сошли.

Нитуш. – Это особый сорт. Деликатесный. На осетра.

Сын. – Редкий сорт. Червяк-дебил. Любитель солнца и смерти.

Второй поднимается и обнимает Нитуш за плечи.

Второй. – Сколько же вы потратили, Нитуш?

Нитуш (приступ твердости пропал и к глазам пробиваются слезы) – О.. Совсем немного.

Она не может устоять перед взглядом Второго.

Нитуш. – Всё… Такие удочки дорогие…

Первый поднимается и выходит. Из прихожей он видит, как Второй обнимает Нитуш. Сын гладит ее по вздрагивающим плечам. Семья…

Нитуш (плача). – Не пущу…. Ты же знаешь, мы не увидимся больше.

Второй. – Ну, ну, Нитуш… Вы преувеличиваете..

Первый выходит на лестничную площадку. Достает из кармана два флакона. С розовой жидкостью и синими гранулами. Растворяет несколько гранул в жидкости. Взбалтывает. Большим пальцем топит кнопку вызова лифта. Из квартиры выходит Второй. Передает удочку Первому.

Второй. – Ты забыл.

Первый. – Как она?

Второй. – Ты же знаешь, зачем спрашиваешь. Э-эх, человека мучаем.

Второй недоволен. Открываются створки лифта.

Первый. – Еще не поздно отказаться.

Второй заходит в лифт. В это время начинается вступление песни «Мама» группы Чиж и Ко. Первый нажимает кнопку первого этажа. Лифт закрывается. Первый отпивает из флакончика, передает Второму. Второй выпивает. Потом они закрывают глаза. Думают. Лифт открывается. Они выходят. Перед дверью немного стоят, наконец Первый решительно толкает дверь. Они выходят на улицу. В углу экрана надпись: «Начало 90-х». За вступлением следуют слова.

Стою на скале, смотрю в море

А в голову приходят мысли о стенах

Наблюдаю полет вольной птицы

А в голове возникает видение камня.

Мама, я очень болен.

Мама, нас лечат не те врачи

Те, кто нас заразил этим, врачуют нам раны

Именно поэтому я неизлечим.

Вокруг скалы бродят герои

В движеньях героев скользит усталость

Закрываю уши, чтобы не слышать

Но в середине меня кто-то поет песню.

Мама, я очень болен.

Мама, нас лечат не те врачи.

Те, кто нас заразил этим, врачуют нам раны

Именно поэтому я неизлечим.