Алракцитовое сердце. Том I

И Кенек Пабал — старый друг, гордый и заносчивый красавчик Кен — не войдет внутрь, а останется на пороге с проломленным черепом.

Но Эльма только покачала головой:

— Невозможно, Деян.

— Беги, сейчас же! — Он повысил голос. — Ты не понимаешь, Кен вернулся за тобой. Или…

Рука, сжимавшая молоток, вдруг разом ослабла.

— Если ты сама хочешь уйти с ним, Эл, скажи, — я не буду мешать, — тихо закончил Деян. — Но не думаю, чтобы Кен смог защитить тебя от своих новых друзей.

— Я, уйти с ним?! — изумилась Эльма. — Еще чего!

— Тогда беги, прошу. Пожалуйста, Эл! Препираться нет времени.

— Нет.

— Серая, уходи!

— Нет! — Она отошла от окна и загромыхала чем-то в глубине комнаты.

Ступени высокого крыльца сыро заскрипели под шагами незваных гостей. Время вышло.

— II —

От громкого стука дверь чуть приоткрылась.

— Не заперто? — пробормотал Кенек Пабал и выше поднял лампу, ступая в темный дом. — Эльма! Ты здесь?

Деян размахнулся, целя молотком ему в темя.

В свете лампы было смутно видно его лицо, еловые иголки, запутавшиеся в светлой клочковатой бороде. Глубокий шрам на переносице — от осколка Сердце-Горы. Похожий на змею ожог над бровью — от костра на Солнцестояние. Глубоко посаженные карие глаза, чуть округлые, будто в каждый следующий миг он готов рассмеяться в удивлении… Повзрослев, Кенек стал задирать нос, со старыми приятелями едва раскланивался, если случалось столкнуться на улице, однако Деян не слишком винил его за это: у того всегда был непростой нрав, и уязвленная невзаимным чувством к Эльме гордость не сделала его мягче. Неудач он никому не прощал — ни другим, ни себе; малым не довольствовался, слабость презирал. Но в злополучный день, когда Сердце-Гора оставила Деяна Химжича без ноги и будущего, Кенек вместе братом, Бармом, тащил покалеченного приятеля к халупе сумасшедшей Вильмы, пыхтя от натуги — и при этом беспрестанно болтая, подгоняя перепуганного брата, отвлекая и подбадривая скулящего от боли Деяна.

«Это же Кен! — молнией пронеслось в голове. — Он ведь…»

Деян замешкался всего на мгновение — и на том отведенное Господом время закончилось.

Кенек заметил его, притаившуюся в темноте тень — отпрянул и ударил прикладом по колену, затем под дых и сбил с ног. Отбросил пинком молоток и упер ружье дулом в грудь.

«Всё? — Деян ухватил за ружейный ствол, дернул в бок, но Кенек держал оружие крепко. — Всё. Пора подыхать. Не повезло тебе со мной, Серая…»

— Вот жешь мать! И кто здесь такой храбрый да глупый? — Кенек наклонился и ближе поднес лампу, которую так и не выпустил. — Деян?! Ты?!

Лампа в руке Кенека раскачивалась из стороны в сторону, и теперь, в ее дрожащем неверном свете, Деян отчетливо видел, насколько же на самом деле изменилось лицо бывшего друга: исхудавшее, покрытое грязью и ссадинами, застарелыми и свежими. Посеревшая кожа туго обтягивала скулы, и во взгляде вечно удивленных глаз появилось что-то новое и чужое. Так в суровую зиму смотрели кружившие у частокола волки, зло и затравленно, выжидая момента напасть. Отощавшие, напуганные криками и камнями, но возвращающиеся вновь и вновь, потому как отчаялись раздобыть пропитание иначе.

Но кое-что отличало Кенека от тех волков: сейчас в его глазах было жадное нетерпение. Он пробрался за частокол, и лишь шаг отделял его от добычи.

— Привет, Кен. Никогда не думал, что встретимся… в таких обстоятельствах, — прохрипел Деян, изобразив на лице улыбку. С большей охотой он бы плюнул бывшему другу в лицо, но нужно было потянуть время: вдруг Эльма все-таки одумалась и сейчас пробирается дворами к спасительной опушке. Пустая надежда, но все же…

И еще кое-что нужно было выяснить наверняка.

— Вот уж не ожидал! — узнав его, Кенек чуть ослабил напор. Но удивление на его лице уже в следующий миг сменилось едва сдерживаемой яростью. — Ты что здесь делаешь?

— Кен, ты давеча говорил, что «халупа хозяевам без надобности». Значит, Мажел и Нарех, они?.. — Деян не смог заставить себя сказать «погибли».

Глаза Кенека налились кровью и, казалось, могли выскочить из орбит.

— Я спросил. Что. Ты. Здесь. Делаешь?

— Это я желаю знать, что ты среди ночи делаешь в моем доме, Кенек Пабал. — Голос Эльмы звучал так нарочито спокойно, что не приходилось сомневаться: внутри себя она дрожит от страха. — И что за сброд ты привел с собой?

— Нехорошо. Надо бы повежливей с гостями, красавица, — хмыкнул мужик с перевязанной головой.

Деян был с ним почти согласен.

«Глупо, Серая. Или ты надеешься, что, если разозлить их, они покончат с тобой прежде, чем надругаются? Тоже глупо. Нужно было спасаться, пока был шанс».

Но, хотя бегать Эльма могла быстрее зайца, убегать она не умела вовсе.

— Они… Это мои товарищи, Эл, — Кенек выпрямился, отодвинув от груди Деяна ружье, и покосился на своих спутников. Голос его теперь звучал едва ли не смущенно. — Мы служили вместе… раньше.

Деян попытался подняться, но кто-то из «товарищей» метко пнул его под ребра, и он вновь повалился на пол, вскрикнув от резкой от боли. Эльма встревоженно взглянула в его сторону; Деян жестом поспешил показать ей, что цел и невредим.