Альтераты: миссия для усопших

Ромка смотрел мимо него: за Пашкой стеной поднималось ожившее болото.

***

Сенька Стефанович, за немалый человеческий рост, рыжую шевелюру и буйный характер прозванный в школе Горынычем, брёл запутанными коридорами и чертыхался: свернув с основной дороги он не сразу сообразил, что остался один. Но, что странно и не поддавалось никакому объяснению, дорога назад не привела его к развилке. Хотя он готов был поклясться на чём угодно, он отчетливо слышал голоса друзей. Но его разделяла с ними внезапно выросшая стена, сырая и холодная.

– Ну, что за фигня! – орал он.

Здесь было темно и неприятно. Если бы он был девчонкой, сказал бы себе, что здесь страшно. Но он мужчина, спортсмен, и бояться пустого, хоть и довольно странного места ему не пристало.

– Мужики! – крикнул он, понимая, что его никто уже не услышит.

Эхо донесло отголоски женского крика, пронзительного, звенящего. Он влетел в узкое пространство коридора и лопнул как струна. Горыныч замер на мгновение и бросился на звук. Рассекая пыльную синеву тоннеля, ударяясь об углы и поскальзываясь на поворотах, он влетел в помещение, каменный мешок, колодец без окон и дверей, с небольшим зарешеченным оконцем наверху, из которого струился погребальным саваном туман.

– Эй! Кто кричал? Гаша??? – орал он, высоко задирая голову.

Вход, через который он попал в помещение, с тихим шелестом затянулся. Сенька заметил только смыкающиеся каменные плиты.

– Стой, – он бросился туда, с силой ударил кулаком по затянувшемуся, словно шрам после удаления аппендицита, шву, взвыл и отдернул руку: – Да что ж за чертовщина такая!!! – проорал он.

Тренер учил – никогда не паниковать. Держать голову холодной. Сенька из последних сил соображал, что теперь делать. Костяшки пальцев сбились, из открытой раны сочилась кровь.

Что-то подсказывало, что выход есть. Но он его не видит. На всякий случай, чтобы не потерять в каменном мешке ориентиры, он расцарапал кожу, и на месте закрывшегося прохода нарисовал кровью крест.

– Пришёл я отсюда, – пробормотал он сам себе, – значит, это и пометим.

Ему хватило нескольких минут, чтобы понять, что других выходов из каменного мешка, нет. Запрокинув голову, присмотрелся к крохотному оконцу.

– Высоковато, так-то, – когда нервничаешь полезно говорить с собой. Собственные мысли, звучащие извне, добавляют уверенности в себе.

Он присмотрелся к кладке, подмечая неровности и места, за которые можно ухватиться. Из-под пола, проникая между квадратных плит, стала просачиваться чёрная густая жижа, густая, словно вчерашний кисель. Сенька наклонился, дотронулся неё, растирая пальцами, принюхался – никаких запахов. Это, кстати, довольно странно: гнилое и глухое место, а ничем не пахнет.

– Как стерильная банка, – пробормотал Горыныч, вытирая руку о брюки. Идея с банкой натолкнула его на мысль.

Прицелившись, он оттолкнулся от квадратных плит и, вытянувшись в струну, подпрыгнул, ловко зацепившись пальцами за кривой выступ в полутора метрах от оконца. Ноги в удобной зимней обуви с нескользкой подошвой уперлись в отвесные стены, дав возможность выровнять равновесие.

Чёрная жижа внизу, плотоядно булькнув, стала сочиться активнее, быстро заполняя всё пространство внизу. Сенька заметил это краем глаза, прищурившись и прицеливаясь к следующему выступу.

– … Покуда сердце бьется, – отчетливо бормотал он в такт размашистым движениям, – И гонит в теле крови теплоту, Ты словно пьешь из вечного колодца, Преобразив в действительность мечту.⁸

С шелестящим шепотом жидкость внизу бугрилась, вытягивая длинные языки и безуспешно дотягиваясь до подростка. Горыныч покосился на неё и посмотрел вверх. Пальцы врастали в расщелину между камнями.

– Вот женщина, в которой столько света, – громко декламировал он, подтягиваясь всё выше. Голос тонул в полумраке, а перед глазами вставал образ зарёванной девушки в странной розовой куртке с блёстками. – Друг в непогоду, спутница в борьбе, И сразу сердце подсказало: эта, Да, только эта – луч в твоей судьбе!

На последней строке, вторя интонации, он сильнее оттолкнулся ногами, вытянул вверх руки и махнул к затянутому решеткой окну. Уже находясь в воздухе, словно в замедленной съёмке, они видел, как внизу надулся, взбугрился кисель, почти заполнив собой каменный мешок. Как застонал, словно живое существо, выбрасывая к Сеньке непропорционально длинные тощие руки с маслянистой оболочкой-кожей.

Сенька торжествующе улыбнулся.

В этот короткий миг, пока его пальцы не сомкнулись на прутьях тяжелой решетки, неожиданная мысль заставила Горыныча содрогнуться: решетка может быть плохо закреплена.

И тогда он с размаху обрушится в извивающееся в страшных корчах чёрное месиво там, внизу.

Торжествующая улыбка растаяла, лоб покрылся испариной, предательски скрутило под ребрами.

Затаив дыхание он ждал момента соприкосновения с ржавыми прутьями, но расстояние сокращалось все медленнее.

Еще один короткий вздох.

Мгновение до спасения.

Мгновение до гибели.

Жижа под ногами, закручиваясь воронкой, уже практически доставало до его ног. Одно неверное движение и второго шанса не видать.