Альтруисты

В «Пиггис» действительно знали толк в барбекю — то есть здесь готовили мясо так, как это принято в Мемфисе, а не в Сент-Луисе, где опускают натирание мяса особой смесью специй под названием «драй раб» и медленное копчение (ради которых все, вообще-то, и затевается). Ресторан стал святилищем Артура, его убежищем и приютом за пределами университетских стен, каким на кампусе была библиотека африканистики. (Франсин, единственная в семье, кто вел полуортодоксальный образ жизни, из-за своего консервативного воспитания упустила шанс полюбить свинину. Она ненавидела запах этого мяса и ни разу не ступила на порог «Пиггис». Артур придерживался иных воззрений. Он был иудеем лишь по темпераменту и считал бы себя агностиком, если б не один непреложный факт: он вышел из утробы иудейки.) «Пиггис» открылся в 1996-м, сразу после переезда Альтеров в Сент-Луис. Город плотоядно заключил ресторан в свои объятья; внутреннее его убранство обладало таким винтажным обаянием, что Артур долгие годы считал, будто заведение открылось десятки лет назад. Когда ему наконец объяснили, что это не так, он начал воспринимать «Пиггис» и траекторию его развития — открытие второго и третьего ресторана, постепенное появление в меню наборов-ассорти и фрито-паев^{41} — как зеркальное отражение истории собственной семьи. Переезд в Сент-Луис, воспитание детей. Их учеба в университете и взросление. Артур надеялся, что в «Пиггис» они вспомнят славные вечера под деревянными балками; что мясо, кукуруза и коул-слоу в плетеных корзинках, простеленных вощеной бумагой, оживят в их памяти детскую неисчерпаемую веру в будущее, семейное тепло, беззащитность юности.

Увы, когда они вошли в простенький зал закусочной, стены которой были увешаны всевозможной фирменной атрибутикой «Пиггис», Артур получил вовсе не ту реакцию, на которую рассчитывал. Мэгги фыркнула сквозь зубы — словно сжатый воздух с шипением прошел сквозь клапаны пневмотормоза.

— «Пиггис»? Серьезно?

— А что не так?

Мэгги вскинула брови:

— Ты шутишь?

— Ничего не понимаю. Пойдемте займем столик.

Сын сел рядом с Артуром, дочь — напротив. Над столиком висела пустая пластиковая свинья-копилка. Она лениво вертелась вокруг своей оси: бечевка то закручивалась, то раскручивалась в потоках воздуха от потолочного вентилятора.

Итан отважился позвать официанта: выгнул шею и изящно протянул руку в сторону — словно Адам на потолке Сикстинской капеллы. Артур моментально обратил внимание на томность, изнеженность этого жеста и принялся теоретизировать. Вероятно, подобные штучки имеют биологическую основу: некое звено ДНК объединяет Итана с гомосексуалистами всего мира.

Он опомнился:

— Как долетели?

— Итан пересел в бизнес-класс, — ответила Мэгги, обращаясь к потолочному вентилятору.

— Вы сидели не вместе?

— Это было бесплатно. — Итан покраснел. — Авиакомпания предложила. У меня накопились мили с тех пор, как я… В общем, это такой бонус для тех, что часто летает по работе. Мне полагается…

— «Мне полагается». Хорошо сказано, — буркнула Мэгги.

— Пожалуйста, не надо, — протянул Артур, — будь умницей.

«Будь умницей» — то был его фирменный наказ, имевший множество смысловых оттенков, как то: «успокойся», «сядь ровно», «заткнись». Если Моисею потребовалось десять заповедей, чтобы вразумлять людей, то Артур Альтер обошелся одной. Единственное правило, всеобъемлющее и непостижимое. Оно не просто призывало человека быть умным, оно вынуждало гадать, что значит «умный» — и какая провинность лишает тебя сего звания.

— У вас тут буря была? — спросил Итан. — Смотрю, аэропорт раскурочило.

— Угу, буря. Да какая!

— М-м.

— Торнадо.

— Ого.

— Да.

— …Ага.

Тут к ним подоспел официант. Артур с облегчением сделал заказ: ребрышки с картофельным салатом и зеленые бобы на гриле.

— Мне то же самое, — кивнул Итан.

Мэгги попросила стакан воды.

— Мы уже делаем заказ.

— Я в курсе. — Она взглянула на официанта. — Воды, пожалуйста.

— Не хочешь есть? — спросил Артур. — Ты ужасно худая. Как палка.

— Пап!.. — осадил его Итан.

Мэгги покраснела:

— Я вегетарианка.

Официант удалился.

Артур приложил все силы, чтобы не скривить лицо:

— С каких это пор?

— С девятого класса.

Десять лет назад кафе «Пиггис» сыграло решающую роль в ее отказе от мяса. Ребенком она вынуждена была посещать это заведение вместе с Артуром: тот подолгу вещал о превратностях супружеской жизни и всячески давил на жалость, пока официант наконец не уносил его разоренную корзинку. Однажды, вернувшись из «Пиггис» — отец в тот вечер особенно бурно выражал недовольство женой, — Мэгги увидела, что у мамы перевязан палец. «Что случилось?» — спросила она. «А-а, ерунда. Прищемила», — ответила Франсин. Но Мэгги решила — и с тех пор в этом не сомневалась, — что именно злые слова Артура каким-то образом стали причиной маминой травмы. Что посредством некой метафизической силы (Мэгги ведь было десять, и весь мир представлялся ей неразберихой таких сил: как летают самолеты? почему теннисные мячики в какой-то момент перестают катиться?) яростные обвинения отца причинили маме физический вред.