Алые сердца. По тонкому льду

– Я понимаю, что не смогу заставить тебя перестать тревожиться, – вздохнул тринадцатый, – но царственный брат действительно надеялся, что Юйтань исправится, и ни в коем случае не хотел расстроить тебя. Согласно дворцовому уставу, вина любой служанки ложится и на членов ее семьи, но ради тебя царственный брат пощадил родственников Юйтань и не стал проводить следствие. В этот раз он бы не расправился с ней с такой ненавистью, если бы не сильное беспокойство о тебе. Вероятно, единственным промахом царственного брата было то, что он недооценил вашу с Юйтань дружбу.

– Девятый господин и Его Величество совместными усилиями убили Юйтань, а я оказалась их сообщницей, – мрачно улыбнулась я.

– Я знаю, что ты грустишь из-за нее, но ты не можешь обвинять во всем себя, – заметил тринадцатый.

Опустившись на подушку, я пробормотала:

– Тринадцатый господин, должно быть, догадывается, что мне пришлось пережить за столь короткий срок. Когда ушла моя старшая сестра, я сильно страдала, но она закончила свою жизнь с улыбкой на лице, и я, думая о бесчисленных горестях ее жизненного пути, чувствовала невообразимое облегчение. Думаю, о том, как умер Ли-анда, тебе давно известно. Юйтань была мне словно младшая сестра, и, даже если она совершила ошибку, как он мог наказать ее столь жестоко? А остальные непричастные, к примеру Чжан Цяньин? Да, пусть он совершал дурные поступки, но и он не заслужил подобного. А о скольких еще случаях я не знаю? Теперь я не чувствую в этом дворце ничего, кроме страха. Он похож на чудовище, без остановки пожирающее людей.

Тринадцатый господин хотел что-то сказать, но я взмахнула рукой и, опустив москитную сетку, сказала:

– Мне нужно отдохнуть.

Он молча посидел рядом, затем тихо вздохнул и ушел.

Я в забытьи лежала на кровати, почти задремав, когда вдруг услышала:

– Барышня!

– Цяохуэй? – воскликнула я, тут же открыв глаза.

– Да, барышня, это я, – сказала Цяохуэй, опустившись у постели на одно колено.

Я резко поднялась и толкнула ее к дверям:

– Уходи, тебе нельзя быть здесь.

– Барышня, да ведь Его Величество сам велел мне прийти во дворец, чтобы прислуживать вам! – воскликнула Цяохуэй.

– Я так и знала, что это Его Величество велел тебе прийти, потому и хочу, чтобы ты скорее ушла, – начав плакать, ответила я.

Цяохуэй присела рядом, тесно прижавшись, обняла меня и спросила:

– Что же случилось? Я слышала от господина Гао, что барышня забеременела. Почему же вы так небрежны к себе? Можете излить мне душу. Я с детства прислуживала хозяйке, и, можно сказать, вы выросли на моих глазах. Пожалуй, это будет непозволительно, но я признаюсь, что в душе относилась к хозяйке как к старшей сестре, а к молодой хозяйке – как к младшей.

Я тут же вспомнила Жолань и, упав в объятия Цяохуэй, разрыдалась.

– Никакие печали не могут быть важнее, чем будущее дитя, – сказала девушка. – Хозяйка бы сильно расстроилась, увидев вас сейчас. А ведь барышня обещала хозяйке, что обязательно будет хорошо заботиться о себе.

Я продолжала плакать, и тут сбоку ко мне подскочила Чэнхуань с криком:

– Тетушка!

Я обернулась к ней, торопливо утирая слезы:

– Откуда ты здесь взялась?

– Тетя, давай я расскажу тебе смешную историю, хорошо? – предложила Чэнхуань.

– Давай в другой раз, – ответила я.

– Тогда я спою тебе, – не унималась девочка.

Я погладила ее по голове со словами:

– Давай и это в другой раз. Сегодня тетушке не хочется.

Чэнхуань забралась на кровать и протянула мне свою левую руку, показывая три огромные мозоли на пальцах:

– Тетя, я очень усердно учусь музыке.

– Когда ты научишься хорошо играть, твой отец будет очень рад, – кивнула я, погладив ее мозоли.

– Тетушка, а ты разве не рада? – спросила Чэнхуань.

Я заставила себя улыбнуться:

– Рада, тетя тоже очень рада.

Чэнхуань наклонила голову и долго разглядывала меня, после чего произнесла:

– Тетя, я слышала, как царственный дядюшка сказал, что ты родишь мне младшего братика.

Я коротко кивнула. Девочка обрадовалась и сказала:

– Тогда тебе точно не надо больше плакать! Если будешь плакать, братик тоже заплачет.

Я отвернулась, с трудом сдерживая слезы.

– Барышня хочет еще немного полежать и отдохнуть? – торопливо спросила Цяохуэй. Я в ответ покачала головой.

– Тогда поднимайтесь, – улыбнулась Цяохуэй. – Лежать целыми днями тоже плохо. Давненько я не прислуживала барышне! Пусть сегодня она позволит своей верной служанке помочь ей умыться.

Услышав это, Чэнхуань поспешно спрыгнула с кровати, и Цяохуэй помогла мне встать.

Они обе сидели рядом, пока я с неохотой ела кашу с побегами бамбука. Я съела меньше половины чашки, и недовольная Цяохуэй принялась брюзжать:

– Ладно, что вы морите голодом себя, но как можно не давать наесться будущему ребенку?

Мэйсян же и этого было достаточно, чтобы светиться от счастья, и она, радостно собрав посуду, удалилась.