Америго. Человек, который дал свое имя Америке

Ты в лодке хрупкой отплываешь ныне,
Отринув от себя соблазн мирской.
Легко и невесомо
Зефиром благовеющим несома
Средь мира, где объемлет род людской
Греховная и тягостная дрёма —
Ты, видя гавань на пути далёко,
Спеша найти покой.
Взыскуешь истого достичь Востока.

Пусть северные страны как бы дремлют,

Угнетены морозом искони.
Там небо низко и поля бесплодны,
Но там в седые, пасмурные дни
Народы жребий воинский приемлют, —
Они, от страха гибели свободны,
Разобщены, но Господу угодны,
С германской страстью выкуют клинки,
И горе лиходеям —
Арабам, сарацинам и халдеям,
Живущим воле Божьей вопреки,
Чей род одним владыкой тьмы лелеем,
Что низменны, подлы, трусливы, злобны,
Грязны не по-людски,
Да и грешить почти что неспособны.

Перевод Е. Витковского

Первый из этих стансов задает направление[202], в котором нужно плыть для достижения земного рая. Второй предположительно основан на некоем романтическом источнике о лопарях или финнах; Тацит поместил упоминание о них в свою хронику о северных людях в мифических терминах, подчеркивая их дикость и невинность[203]. В 11-м веке Адам из Бремена, наиболее информированный в отношении Скандинавии средневековый писатель, укрепил миф о моральных качествах суровых людей Севера, которые «презирают золото и серебро, считая их за навоз»[204]. Поэтому ожидания Веспуччи найти похожих людей на соответствующих широтах южного полушария вполне разумны. Утверждая, что некоторые аборигены были обращены в христианство во время одной из его экспедиций, он или его редакторы копировали программу Петрарки по обращению таких людей в христианство и воспитанию из них воинов для крестовых походов.

Петрарка обращался к Святому Духу. Описываемое им путешествие было, очевидно метафоричным. Но метафоры находят отклик в мозгу и воплощаются в реальных проектах. Каждое путешествие есть возможность по меньшей мере для познания себя, даже если оно и не приводит к новым географическим открытиям. Во многих мифологиях душа является кораблем или субстанцией, несомой кораблем к месту успокоения. Даже мозг Веспуччи, как будто уже лишенный во взрослой жизни остатков набожности, которую его тьютор пытался ему привить, был восприимчив к экзальтации, пробуждаемой морским путешествием.

Наиболее читаемым из просоленных морской водой жизнеописаний святых была агиографическая работа Navigatio Brandani, с 10-го века расходившаяся в самых разных версиях и, вероятно, имевшая своим прототипом источник 6-го века. В ней рассказывается история о морских странствиях группы монахов в поисках земного рая или «обещанной земли святых».

Ирландские монахи подвергали себя суровым испытаниям в искупительных скитаниях или в поиске пустыни для повторения подвига Иоанна Крестителя и проверке теми искушениями, которым подвергся Христос. Они плыли на суденышках, сконструированных по образцам традиционных рыболовецких ирландских лодок, характерных для пасторального общества: воловьи шкуры, натянутые на легкий каркас, для герметичности промазанные салом и маслом и скрепленные кожаными ремнями. Они устанавливали только один квадратный парус, ибо их путешествие было проникнуто духом искупительной ссылки: монахи сознательно вверяли себя промыслу божьему. Подобно Аврааму, они отправлялись не в определенное место назначения, но к «земле, которую я покажу вам». Полагаясь на волю ветра и течений, монахи по сути имели больше шансов забраться дальше и найти больше, чем целеустремленные навигаторы.

Конечно, они легко могли потерпеть неудачу или затеряться без надежды на возвращение. Кажется удивительным, что их лодка могла выжить в высоких широтах Северной Атлантики, но неутомимый исследователь Тим Северин попытался реконструировать их поход в 1980-х и добрался до Ньюфаундленда из Ирландии без поломок[205]. Не исключено, что некоторые из ранних торфяных убежищ, открытых археологами в Гренландии и даже Ньюфаундленде, были работой ирландских отшельников. Конструкционные особенности и материалы соответствуют норвежским и ирландским традициям.