Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV

Имена этих свидетелей, а также содержательная часть их показаний приводились в начале очерка, в той его части, где говорилось о подозрительном поведении управляющего [имеются в виду сообщения Дьюи Хьювелл, Рут Робинсон, Уилльяма Тёрнера, Миртис Кейто, Мэгги Гриффин и пр., приведенные на стр. 242–247 настоящей книги].

Прокурор очень удачно напомнил суду, что к Лео Франку есть множество безответных вопросов, связанных с его поведением во время опознания тела Мэри Фэйхан. Управляющий ломал циничную комедию, делая вид, будто неспособен опознать девочку в морге, уверял полицейских, будто не помнит её имени и чтобы вспомнить даже заглядывал в журнал выдачи заработной платы… а тут — опаньки! — свидетели, никак между собой не связанные, утверждают, что и имя убитой он прекрасно знал, и руку на плечо клал, и явно выделял из числа других работниц!

Нелли Петтис (Nellie Pettis) оказалась в числе тех 10 свидетелей обвинения, кто дал Лео Франку весьма нелестную характеристику. Девушка прежде работала на карандашной фабрике, а её младшая сестра Лилли (Lillie) продолжала там работать во время суда, так что в осведомленности свидетельницы можно было не сомневаться. Защита в надежде создать позитивный образ обвиняемого вызвала для дачи показаний 102 свидетеля, а обвинение добилось обратного результата, допросив всего 10. Что тут сказать? Не следовало адвокатам играть в эту рулетку…

Защита поняла, что Дорси полностью реабилитировал обвинение в глазах присяжных. И тогда адвокаты приняли следующее необъяснимое [и фатальное по мнению автора] решение. Они объявили, что Лео Франк будет свидетельствовать в свою защиту!

Следует понимать, что обвиняемый имеет право не свидетельствовать по собственному делу, но точно также он имеет право в любой момент [до того, как суд удалится для вынесения приговора], отказаться от этого права и сделать заявление. Это общепринятая норма, но в штате Джорджия оно дополнялось редким юридическим нюансом. В этом штате свидетели могли давать показания 2-х видов — обычное, с традиционным приведением к присяге и предупреждением о возможном наказании за лжесвидетельство, и в особом порядке, без приведения свидетеля к присяге. В последнем случае свидетель не принимал на себя обязательство говорить правду и не мог быть наказан за дачу ложных показаний. Лицо, дававшее показания в суде в особом порядке, перекрёстному допросу не подвергалось, что легко объяснимо — поскольку человек не обещал говорить правду, так чего ради его показания проверять, верно? Соответственно и оценка указанных 2-х видов показаний была совершенно разной — если традиционные заявления, сделанные под присягой, признавались уликой и на них можно было ссылаться как на заслуживающие доверия, то заявления в особом порядке таковыми быть не могли по определению. Это была просто информация к сведению — не более того.

Совершенно непонятно, для чего в августе 1913 г. адвокаты решили позволить подзащитному дать показания по собственному делу. Никакого рационального объяснения этому странному решению нет, но ощущение странности возрастает ещё больше, если к сказанному добавить, что Лео Франк решил свидетельствовать в особом порядке. Это совершенно поразительное по своей бессмысленности решение, сразу же повредившее обвиняемому.

Вдумайтесь, какую абсурдную ситуацию создали адвокаты — многие десятки свидетелей [более сотни!] на протяжении предшествующих дней давали показания суду, рассказывая о том, какой Лео Франк солидный, честный и порядочный во всех отношениях человек, все эти люди приводились к присяги и потенциально рисковали головой в случае доказанного лжесвидетельства. То есть эти люди до такой степени были уверены в своих словах, что их не останавливал риск предстать перед судом, если обвинение сочтёт сказанное обманом. И вот приходит время Лео Франку сказать несколько слов в собственную защиту и… и что же получается? Лео Франк не готов дать присягу и поклясться в том, что слова его будут правдивы.

Обвиняемый боялся перекрёстного допроса — это очевидно, но если он до такой степени стремился его избежать, значит, ему было что скрывать и чего бояться! Лео Франку в его положении лучше было бы вообще не свидетельствовать в суде, чем делать это в особом порядке. Совершенно непонятно, почему адвокаты — опытные и безусловно умные люди — решились на столь вредную для имиджа подсудимого меру.

Но это ещё не всё! Самое главное то, что именно сказал в своём выступлении Лео Франк.