Американский психопат

– Патрик, – вздыхает она, – я не могу уйти. Разве тебе здесь плохо?

– Почему ты не можешь уйти? – спрашиваю я. – Какие доводы тебе нужны? Ты и так пробыла здесь слишком долго.

– Патрик, это моя рождественская вечеринка, – говорит она, – и, кроме того, с минуту на минуту эльфы запоют «О Танненбаум!».

– Ну же, Эвелин. Давай уйдем отсюда. – Я на грани истерики, я паникую оттого, что Пол Оуэн или, того хуже, Маркус Холберстам могут войти на кухню. – Я хочу увести тебя от всего этого.

– От всего чего? – спрашивает она, ее глаза сужаются. – Тебе не понравился вальдорфский салат, так?

– Я хочу увести тебя от этого, – обвожу я жестом кухню. – От суши, эльфов… от всего.

Эльф входит в кухню, ставит поднос с грязными тарелками, и за ним я вижу, как Пол Оуэн склонился к Мередит, которая что-то кричит ему на ухо, пытаясь перекрыть музыку, а он ищет взглядом кого-то, кивает, потом в поле зрения входит Кортни, и я хватаю Эвелин и притягиваю ее к себе.

– Суши? Эльфы? Патрик, я ничего не понимаю, – говорит Эвелин. – Мне это не нравится.

– Пошли. – Крепко сжав ее руку, я тащу Эвелин к выходу. – Ну хоть раз в жизни поступи безрассудно. Хотя бы раз в жизни, Эвелин!

Она останавливается, отказывается идти, потом вдруг начинает улыбаться, обдумывая мое предложение, и все же она только слегка заинтригована.

– Ну пожалуйста, – начинаю просить я. – Пусть это будет моим рождественским подарком.

– Но я уже была в Brooks Brothers и… – начинает она.

– Перестань. Ну пойдем, я прошу тебя, – говорю я и наконец в последней отчаянной попытке игриво улыбаюсь, легонько целую ее в губы и добавляю: – Миссис Бэйтмен?

– О Патрик, – вздыхая, тает она. – А как же уборка?

– Карлики этим займутся, – уверяю я ее.

– Но кто-то должен руководить ими, милый.

– Ну выбери эльфа, и пусть он будет начальником над остальными, – говорю я. – Идем скорее!

Я снова тащу ее к заднему выходу, каблуки Эвелин скрипят на мраморном полу Muscoli.

Наконец-то мы на улице, почти бежим, я останавливаюсь и заглядываю за угол – посмотреть, есть ли кто-нибудь у парадного входа. Вообще-то, мы идем к лимузину, который я считаю машиной Оуэна, но, чтобы не вызывать подозрений у Эвелин, я просто подхожу к ближайшей машине, открываю дверцу и вталкиваю ее внутрь.

– Патрик, – визжит она, довольная. – Это так неприлично. И лиму…

Я захлопываю дверь, обхожу машину и стучу в окно водителя. Стекло опускается.

– Привет, – говорю я, протягивая руку. – Пат Бэйтмен.

Водитель молча смотрит на меня, во рту зажата незажженная сигара, сначала он смотрит на протянутую руку, потом на мое лицо, потом на мою макушку.

– Пат Бэйтмен, – повторяю я. – В чем дело?

Он продолжает смотреть на меня. На всякий случай я трогаю свои волосы – вдруг они спутались – и, к своему удивлению и стыду, нащупываю две пары бумажных рогов. Блядь, на моей голове четыре рога. С криком «О боже!» я срываю их, в ужасе смотрю на мятые рога, швыряю их на землю и вновь обращаюсь к шоферу.

– Ладно. Пат Бэйтмен, – говорю я, приглаживая рукой волосы.

– Ну, Сид, – пожимает он плечами.

– Послушай, Сид. Мистер Оуэн сказал, что мы можем взять эту машину, так что… – Я замолкаю, в морозном воздухе мое дыхание превращается в пар.

– А кто такой мистер Оуэн? – спрашивает Сид.

– Пол Оуэн, как кто. Тот, кого ты возишь.

– Нет, это лимузин мистера Баркера, – говорит он. – А рожки-то были ничего.

– Черт, – говорю я, бегу к дверце, чтобы успеть вытащить Эвелин, покуда чего не вышло, но уже поздно. В ту же секунду, когда я открываю дверцу, Эвелин высовывает голову и визжит:

– Патрик, дорогой, мне так нравится. Шампанское, – в одной руке у нее бутылка «Кристала», в другой – золотистая коробочка, – и трюфели.

Я хватаю ее за руку, вытаскиваю из машины, сбивчиво бормочу: «Не тот лимузин, забери трюфели», – и мы направляемся к другому лимузину. Открыв дверь, я сажаю Эвелин, а потом иду вперед и стучу в окошко водителя.

Окошко опускается. На вид водитель – точная копия предыдущего.

– Привет. Пат Бэйтмен, – произношу я, протягиваю руку.

– Да? Привет. Дональд Трамп. Моя жена Ивана сидит сзади, – язвительно произносит он, пожимая мою руку.

– Ты не слишком-то, – предупреждаю я. – Мистер Оуэн сказал, что мы можем взять его машину. Меня зовут… о черт. Маркус.

– Ты только что сказал, что тебя зовут Пат.

– Нет. Я ошибся, – суровым голосом говорю я, глядя шоферу прямо в глаза. – Я ошибался, сказав, что меня зовут Пат. Меня зовут Маркус. Маркус Холберстам.

– Ты уверен? – спрашивает он.

– Слушай, мистер Оуэн сказал, что я могу взять его машину на ночь, так что… – я делаю паузу, – так что давай не рассусоливать.

– Я думаю, что мне нужно переговорить с мистером Оуэном, – играя со мной, говорит довольный шофер.

– Нет, погоди, – говорю я, но потом успокаиваюсь. – Слушай, я… все нормально. – Я начинаю чертыхаться про себя. – Но у мистера Оуэна очень плохое настроение.

– Мне не разрешается делать этого, – не глядя на меня, произносит водитель. – Это абсолютно незаконно. Никоим образом. Так что и не надейся.

– Послушай, командир, – говорю я.