Amor legendi, или Чудо русской литературы

Невыгодным для более положительного признания в Германии создателя «Обломова» оказалось и то обстоятельство, что в ранних немецкоязычных монографиях, посвященных истории русской литературы, имя Гончарова иногда или просто отсутствовало (Хонеггер, 1880), или упоминалось лишь вскользь (Висковатов, 1886), да и то в обзорных главах, наряду с прочими темами и именами (Галлер, Элиасберг, Лутер, Арсениев и др.)[621]. И вообще, Гончаров часто фигурировал только в сравнении с другими русскими писателями, поскольку бытовало мнение, что он недостаточно самобытен и оригинален. Еще в 1920-е годы в пособии по истории литературы одного немецкого ученого можно было прочитать, что Гончаров предлагает «те же самые выводы и тот же самый результат, что и Тургенев»[622]. И конечно, Гончаров в течение многих десятилетий находился в тени той всеобщей эйфории вокруг имени и творчества Достоевского, которая долгое время царила в Германии.

Несомненно, можно найти исследования русской литературы, в которых содержатся и доброжелательные, а иногда даже в высшей степени похвальные отзывы о Гончарове. Однако они появились либо относительно поздно, либо это были абсолютно несенсационные, лишенные эффективности краткие высказывания, содержание которых ограничивалось оценкой эпической широты, жанровой живописи и психологической глубины творчества Гончарова. Правда, жанровая живопись Гончарова тут же подвергалась критике, утверждалось, что она представляет собой «победу повседневности над идеалом»[623], или что она описывает «банальность повседневной жизни»[624]. Монографические исследования творчества Гончарова в виде отдельных книг – в отличие от исследований по творчеству Тургенева, Достоевского и Толстого – появились только после Второй мировой войны.

Неутешительную картину представляют собой переводы Гончарова на немецкий язык. Правда, важнейшие его произведения были переведены уже в XIX в., однако эти переводы были плохими и к тому же иногда неполными, сокращенными. Один из тогдашних критиков констатировал, что даже перевод «Обломова» «не в состоянии оказать воздействия на наших читателей»[625]. К сожалению, и более современные переводы изобилуют ошибками, а многое еще вообще не переведено, как, например, письма и эссе Гончарова. Надо признаться, что я вижу здесь упущение не только немецких издателей, но и немецкой русистики в целом.

Таким образом, в глазах немецких читателей, в особенности любителей русской литературы, имя Гончарова стояло как бы во втором ряду имен русских литераторов. Кроме того, мнения о его творчестве были разными и противоречивыми. Такие корифеи немецкой литературы как Герхард Гауптман, Райнер Мария Рильке, Герман Гессе и Томас Манн, которым мы обязаны многочисленными хвалебными отзывами о творчестве классиков русской литературы, также не оставили сколько-нибудь примечательных свидетельств их отношения к Гончарову. В ранних немецких антологиях русской литературы мы напрасно будем искать имя Гончарова, в то время как в них представлены: Пушкин и Гоголь, Тургенев и Достоевский, Толстой и Чехов, и даже Горький[626].

Выше я уже указывал на то, по какой причине Гончарову на протяжении многих десятилетий не удавалось достигнуть популярности Тургенева или Достоевского. Сейчас мне хотелось бы добавить к этому еще один момент. Появление первых переводов Гончарова на немецкий язык совпало по времени с так называемым периодом грюндерства (Gründerjahre) в Германии. Победа над Францией в 1871 г., растущее ошеломляющими темпами предпринимательство, мобильность и социальное превосходство буржуазии способствовали развитию в Германии тех идеалов, которые воплощал в себе полунемец и бюргер Штольц, а не русский дворянин Обломов. Динамически ориентированная немецкая общественность не могла ни понять, ни принять пассивных и ограничительных жизненных принципов Обломова. Соответственно, и в литературной критике герой Гончарова – в унисон с осуждающими определениями Ленина – назывался пережитком, фигурой регресса, которая уже для эпохи реформ Александра II была чужеродной. Фигура Обломова просто не вписывалась в бисмарковское время, а с началом Первой мировой войны и Октябрьской революцией немецко-русские отношения стали еще более сложными. И потому в культурной и литературной жизни Германии на протяжении почти целого века так и не сложилось представления о том, что Гончаров относится к числу самых великих русских писателей и тем самым принадлежит мировой литературе.